Кормак Маккарти - За чертой

— ¿Qué quieres, joven? [178] Что надо, молодой человек? (исп.) — спросил он.

Мальчик повторил то, что сказал всадникам, которых встретил в горах на севере, на тропе Кахон-Бонита. Он сказал, что волчица вручена его попечениям и он обязан охранять ее, на что молодой асьендадо сочувственно улыбнулся, покачал головой и сказал, что волк пойман в капкан в диких и неприступных горах Пиларес-Терас, а тебя с ним представители дона Бето встретили при переходе через реку вблизи Колонии-де-Оахака, и явно ты собирался увести волка к себе на родину и там его подороже продать.

Он говорил это высоким ясным голосом, как человек, ораторствующий на публику, а закончив, встал и скрестил руки на груди — так, словно к сказанному ничего добавить уже невозможно.

Мальчик стоял, держал волчицу. Чувствовал, как ее тело колеблется в ритме дыхания и как сотрясается мелкой дрожью. Посмотрел в лицо молодого дона, посмотрел на безликую толпу, обступившую световой круг. И сказал, что прибыл из округа Идальго, который в штате Нью-Мексико, и что волчицу он привел сюда как раз оттуда. Сказал, что он действительно поймал ее в капкан, и что, войдя в эту страну, шел с нею шесть дней, что вовсе не спустился с нею с гор Пиларес, а наоборот, и патрульные застали его в тот момент, когда он пытался перейти реку, чтобы в эти самые горы подняться, но не смог, потому что течение оказалось слишком сильным.

Молодой асьендадо расцепил скрещенные на груди руки и сцепил их за спиной. Повернулся, прошел несколько шагов как бы в задумчивости, потом опять повернулся к мальчику:

— ¿Para qué trajo la loba aqui? ¿De que sirvió? [179] Но зачем ты тащил сюда волка? Для какой такой надобности? (исп.)

Мальчик стоял, держал волчицу. Все ждали его ответа, но ответа у него не было. Он обежал глазами собравшихся, пытаясь разглядеть глаза тех, кто на него смотрит. Все еще держа перед собой карманные часы, в ожидании стоял арбитр. Ждали его помощники, с удвоенной силой держа собак за ошейники. Ждал человек с поливальным ведром. Молодой асьендадо обернулся, бросил взгляд на галерку. Улыбнулся и снова обратился к мальчику. Теперь он заговорил по-английски:

— Ты думаешь, эта страна из тех, куда можно вторгаться и делать здесь что угодно?

— Я никогда так не думал. Я вообще никогда не думал об этой стране ни так ни эдак.

— Вот именно, — сказал молодой асьендадо.

— Мы просто шли здесь, проходили мимо, — сказал мальчик. — Мы никого не трогали. Queríamos pasar, по más. [180] Нам надо было только пройти, не более (исп.).

— ¿Pasar о trespasar? [181] Пройти или вторгнуться без спросу? (исп.)

Мальчик отвернулся, сплюнул в грязь. Он чувствовал, как волчица жмется к его ноге. Сказал, что следы волчицы вели из Мексики. И что волки о границах не знают. Молодой дон кивнул, словно бы соглашаясь, но сказал при этом, что совершенно не важно, о чем волки знают, а о чем нет, потому что если волк пересек границу, тем хуже для волка, ибо граница существует от него независимо.

Зрители закивали, загомонили. Взгляды устремились на мальчика: что он ответит? Но он сказал лишь, что, если ему будет позволено, он вернется с волком в Америку и выплатит любой положенный штраф, но асьендадо покачал головой. Сказал, что об этом вести речь поздновато: альгуасил уже конфисковал волка, заменив этим взимание portazgo. [182] Пошлины (исп.). На слова мальчика о том, что он не знал, что за проход по стране от него потребуют плату, асьендадо ответил, что в таком случае ты, дескать, сам мало чем отличаешься от волка.

Все ждали. Мальчик возвел глаза горе — туда, где клубы поднятой пыли и дыма, освещенные снизу, медленными извивами расползались среди стропил. Обвел взглядом толпу, пытаясь всматриваться в лица: неужто здесь нет никого, к кому можно было бы обратиться, ни одного человека, который понял бы и поддержал его, но разглядеть ничего не смог. Наклонился, расстегнул кожаный ошейник на шее волчицы, снял его и снова выпрямился. Помещичий отпрыск достал из-за пояса короткоствольный револьвер.

— Agarrala, [183] Держать! (исп.) — проговорил он.

Мальчик не двигался. В толпе еще несколько человек вытащили оружие. Он был как человек на эшафоте, который ищет в толпе того, кто был бы близок ему по духу. Бесплодные попытки, пусть даже каждый из них, не ровен час, запросто может оказаться в подобном положении. Он посмотрел на молодого дона. Понял, что тот волчицу неминуемо застрелит. Потянулся вниз и, вновь обернув ошейником окровавленную вздыбленную шерсть волчьей шеи, застегнул его.

— Ponga la cadena, [184] Цепь пристегни (исп.). — сказал асьендадо.

Что ж, пристегнул и цепь. Нагнулся, поднял конец цепи с карабином, прицепил его к кольцу ошейника. Потом бросил цепь в грязь и отступил от волчицы. Карманное оружие исчезло так же беззвучно, как и появилось.

Для него освободили проход и смотрели, как он уходит. Снаружи еще похолодало, в ночном воздухе пахло печным дымком: в домах работников готовили ужин. Кто-то за ним затворил дверь. Прямоугольное поле света, в котором он стоял, медленно сузилось, и тень от двери соединилась с темнотой. Внутри деревянно стукнул опущенный в гнезда брус засова. Во тьме Билли вернулся к хлеву, позади которого у коновязи дожидались лошади. Молоденький мосо встал ему навстречу, поздоровался. Билли кивнул ему, прошел мимо и, подойдя к своему коню, отвязал чумбур, поседлал и взнуздал его. Снял притороченное к седлу одеяло и набросил на плечи. После чего сел верхом и проехал мимо стоящих лошадей, еще раз кивнул мосо, коснулся шляпы и направил коня к дому.

Ворота патио были закрыты. Он спешился, отворил их и снова взобрался в седло. Нагнувшись вперед, проехал под арку и двинулся по проходу, шурша болтающимися стременами по штукатурке и звякая о железные столбики. Дворик был вымощен керамической плиткой, и конские копыта щелкали по ней так громко, что девушки-служанки, отрываясь от дел, высовывались посмотреть. И застывали со скатертями, тарелками и корзинами в руках. Вдоль стены все еще горели на высоких подпорках керосиновые лампы, и дорожку то и дело перечеркивали дерганые тени охотящихся летучих мышей, исчезали, появлялись, пересекали в обратном направлении. Верхом он проехал через двор, кивнул женщинам, потом, склонившись с седла, взял с блюда пирожок empanada, остановился, съел. Конь потянулся своей длинной мордой к столу, но Билли ему не позволил. Пирожок был с копченым мясом и острыми приправами, он съел его, наклонился снова, взял еще один. Женщины продолжили работу. Покончив с пирожками, он взял с подноса сладкое пирожное и съел, понемногу продвигаясь на коне вдоль столов. Женщины при его приближении отходили. Снова и снова он кивал им: здравствуйте, добрый вечер… Взял еще одно пирожное и, пока ел его, объехал весь двор по кругу, при этом конь вздрагивал, когда мимо проносились летучие мыши, а потом он опять проехал в ворота и пустил коня по подъездной дорожке. Через некоторое время одна из женщин вышла в патио и заперла за ним ворота.