Кормак Маккарти - За чертой

— Pobrecito, [569]— сказала хозяйка.

— Unos pocos minutos más, [570]— сказал доктор.

Он еще раз залил рану раствором из спринцовки, взял в одну руку ляпис-карандаш, в другую схваченный зажимом миткалевый жгут и принялся одной рукой убирать из раны сгустки и остатки, а другой прижигать ткани ляписом. Ляпис оставлял на коже серые следы. Доктор наложил еще один зажим и еще раз промыл рану. Хозяйка держала сложенное вдвое полотенце, прижимая к спине Бойда. Пинцетом доктор вынул что-то маленькое из раны, поднял к свету. Это что-то было наподобие пшеничного зернышка, доктор так и сяк поворачивал его в конусе света.

— ¿Qué es eso? [571]— сказал Билли.

Доктор, с фонариком в зубах, склонился к нему ближе, чтобы Билли мог тоже что-то видеть.

— Plomo, [572]— сказал доктор.

Это был крошечный осколок кости, отщепленный от шестого ребра Бойда, а доктор имел в виду некоторую металлическую окрашенность вогнутой стороны осколка. Он положил этот осколок на полотенце вместе с пинцетом и стал водить указательным пальцем по ребрам Бойда от груди к спине. При этом наблюдал за лицом Бойда.

— ¿Te duele? — сказал он. — ¿Allá? ¿Allá? [573]

Бойд лежал отвернувшись. Казалось, он вообще уже еле дышит.

Доктор взял из кюветы маленькие ножницы с острыми кончиками и, поглядев искоса на Билли, принялся отстригать омертвевшие ткани с краев раны. Билли, придвинувшись, обеими руками взял Бойда за руку.

— Le interesa el perro, [574]— сказал врач.

Билли покосился на дверь. Пес сидел, смотрел на них.

— Кыш, — сказал мальчик.

— Está bien, — сказал доктор. — No lo molesta. ¿Es de su hermano, no? [575]

— Sí.

Врач кивнул.

Когда закончил и это, попросил женщину держать полотенце под раной у мальчика на груди и стал ее тоже промывать и чистить. Вновь и вновь лил в нее жидкость и промокал тампоном. Наконец сел выпрямившись, вынул фонарик изо рта, положил его на полотенце и поглядел на Билли.

— Es un muchacho muy valiente, [576]— сказал он.

— ¿Es grave? [577]— сказал Билли.

— Es grave, — сказал доктор. — Pero no es muy grave. [578]

— ¿Qué sería muy grave? [579]

Доктор поправил очки, вновь осадив их тылом запястья. В комнате тем временем похолодало. Хотя и еле-еле, но все же видны были клубы пара от дыхания доктора. И вместе с каждым его выдохом колебался зыбкий свет. На его лбу мерцала капля пота. Он сотворил в воздухе перед собой крестное знамение.

— Eso, — сказал он. — Eso es muy grave. [580]

Протянув руку, он снова поднял фонарик, обернутый одним из миткалевых квадратов. Сунул в зубы, взял грушу-спринцовку, опять наполнил ее, положил рядом, а потом медленно расцепил замок первого из кровоостанавливающих зажимов, которые кружком металлических прищепок лежали вокруг раны у Бойда на спине. Очень медленно его снял. Потом расцепил замок следующего.

Взял грушу и осторожно промыл рану, промокнул ее, взял ляпис-карандаш и осторожно потыкал им в рану. Начинал с верха раны, постепенно переходя вниз. Убрав последний зажим и бросив его в кювету, он некоторое время посидел, держа обе руки над спиной Бойда, будто заклиная его поправляться. Потом взял жестянку с висмутом, отвинтил крышку и, держа ее над ранами, натряс на них белого порошка.

Наложил на раны марлевые квадраты, а на рану в спине поверх квадрата еще и небольшую чистую салфетку, которая имелась у него среди стерильных перевязочных материалов, все это закрепил лейкопластырем, после чего они вдвоем с Билли помогли Бойду сесть, и доктор стал быстро бинтовать его вокруг туловища, пропуская рулон бинта у него под мышками, пока рулон не размотался весь. Конец бинта закрепил двумя маленькими стальными скрепками, и они вновь надели на Бойда блузу и уложили его. Голова раненого безвольно запрокинулась, он долго с хрипом ловил ртом воздух.

— Fué muy afortunado, [581]— сказал доктор.

— ¿Cómo? [582]

— Que по se le han punzando le pulmón. Que no se le ha quebrado la gran arteria cual era muy cerca de la dirección de la bala. Pero sobre todo que no hay ni gran infección. Muy afortunado. [583]

Он завернул инструменты в полотенце и убрал их в саквояж, потом выплеснул всё из кювет в ведро, протер их и, сунув в саквояж, закрыл его. Ополоснул и вытер руки, встал, вынул из кармана запонки, раскатал рукава рубашки и застегнул манжеты. Хозяйке сказал, что вернется завтра, сделает перевязку, а потом оставит материалы ей и покажет, как это нужно делать. Сказал, что мальчику надо как можно больше пить. И надо держать его в тепле. Затем он вручил Билли свой саквояж, повернулся, и женщина помогла ему надеть пиджак; он взял у нее свою шляпу, поблагодарил за помощь и, пригнувшись, шагнул за низенькую дверь.

Билли вышел за ним следом с саквояжем в руке и как раз успел перехватить доктора, когда он выходил к капоту машины с заводной рукоятью. Билли отдал ему саквояж и взял у него рукоять.

— Permítame, [584]— сказал он.

Нагнувшись, он долго искал в темноте, но потом все же нащупал пальцами овальное отверстие в решетке радиатора, вставил туда рукоять и задвинул ее в гнездо на переднем конце коленвала. Выпрямился, крутнул рукоять. Мотор завелся, доктор кивнул.

— Bueno, — сказал он.

Подойдя к открытой дверце, сунул руку в кабину, опустил рычажок ручного газа, повернулся и, взяв у Билли рукоять, убрал ее под сиденье.

— Gracias, [585]— сказал он.

— A usted. [586]

Доктор кивнул. Бросил взгляд в сторону двери, где все еще стояла хозяйка, потом опять посмотрел на Билли. Вынул из кармана пачку сигарет, вставил сигарету в рот.

— Se queda con su hermano, [587]— сказал он.

— Sí. Acepte el caballo, por favor. [588]

Но принять коня в уплату за лечение доктор отказался. Сказал, что утром он пришлет своего работника, тот коня вернет. Оглядел небо на востоке, где начинал проявляться первый сероватый свет, отделивший крышу асьенды от вмещавшей ее черноты.

— Ya es de mañana, — сказал он. — Viene la madrugada. [589]

— Да, — сказал Билли.

— Не оставляйте брата одного. Коня я вам пришлю.

После этого он залез в машину, хлопнул дверцей и включил фары. Хотя в этом не было ничего особо зрелищного, изо всех дверей того крыла здания, что было отведено под жилье, повысыпали эхидитариос — мужчины и женщины в бесцветных одеждах из небеленого холста, бледные в свете фар, тут же дети, цепляющиеся за их колени, — и все они, разинув рот, смотрели, пока автомобиль не прополз с тарахтеньем мимо и, свернув за угол ограды, не исчез из виду, уже на большой дороге все еще провожаемый собаками, которые бежали рядом, лаяли и припадали, пытаясь укусить за шины, мягко сминающиеся при наезде на очередную глиняную кочку.

Когда поздним утром Бойд проснулся, Билли сидел рядом, и когда проснулся среди дня, и когда опять проснулся вечером, Билли был поблизости. Сидел в полумраке, то опуская, то вскидывая тяжелеющую голову, а услышав, что его позвали по имени, удивился.