Макс Брэнд - Укротитель диких

– Уже собрала.

– Сколько их?

– Должно было быть двадцать, – ответила она. – Отец держал ружья для всех мексиканских рабочих на случай, если нападут индейцы.

– Тогда действительно должно было быть двадцать, – согласился Рори. – Но ты нашла хотя бы два?

– Да, я держала их у себя в комнате.

– Остальные украли смазчики? – предположил он.

– Да, конечно.

– Думаю, и массу патронов в придачу?

– Тонны!

– Револьверы?

– Слава Богу, у меня есть два.

– А патроны?

– Немного для каждого ружья и револьвера. Я собрала все, что нашла.

Он тихо присвистнул.

– Самое лучшее для нас, – сказал он, – молиться, чтобы не начались беспорядки. А если начнутся, то молиться, чтобы это случилось после моего возвращения из лагеря. Но лучше всего, чтобы солдат не сдуло, как сухие листья ветром.

Они сурово смотрели друг на друга. Каждый начинал видеть другого с удивительной ясностью. И было на что посмотреть.

Потом Нэнси сказала:

– Я благодарю Небо, что ты в одной команде со мной. Сейчас мне надо идти и сообщить матери плохие новости. Хотя она сильная. Стонет, жалуется, но когда придется туго, может стать мужчиной.

Рори кивнул, запил последний кусок глотком кофе и сразу же вышел из дома. Его мысли были заняты вовсе не грозящей им опасностью. Рори думал о Нэнси Уэйр.

В ней было все, о чем он мечтал, и даже больше. Настоящая сталь!

Рори быстро спустился в долину и подошел к палаткам лагеря, располагавшимся ровными рядами. Лошадей тоже держали в линию, но в пикете. Почти сразу же его окликнул часовой:

– Стой! Кто идет?

– Белый, – отозвался Рори Мичел. – Ты же сам видишь.

– Покажи лицо и не выделывайся, – сказал солдат. – Здесь эти штучки не в ходу.

Рори улыбнулся часовому.

– Я старый друг майора, – сказал он. – Можно мне пройти через эту линию.

– Ты можешь быть хоть старым другом Джорджа Вашингтона, – хмыкнул солдат, – но ты не пройдешь, если не знаешь пароль.

– Мой пароль уже идет, – сказал Рори.

– Где?

– По дороге.

– Эта пара апачей? Дружище, они что, твой пароль?

– Майор хочет встретиться с этой парой, и я иду с ними. Если ты остановишь апачей, они снимут с тебя скальп и сделают из него веер.

– И остановлю! – заявил часовой, выставляя вперед челюсть. – А ну освободи мне место, ирландец!

Рори Мичел подчинился и отошел назад, но тут подъехали на лошадях апачи, остановились и спрыгнули на землю. Это был Бешеный Бык и молодой воин. Увидев покрытое шрамами лицо юноши, Рори сразу догадался, что это прославленный воин Черная Стрела, о котором говорил Южный Ветер.

С радостным блеском в глазах Бешеный Бык проворчал низким голосом: «Привет!» – и сжал руку Рори. А Черная Стрела, без тени улыбки, как нож погрузил свой взгляд в глаза Мичела.

Не трудно было догадаться, что он думает о волшебной рубашке, делающей того, кто ее носит, неуязвимым. На самом деле у него уже было достаточно шрамов, чтобы хотеть такое чудо.

Трудно сказать, что натворил бы часовой, потому что выглядел он непоколебимым, как скала. Но тут из большой центральной палатки маленького лагеря появился капитан Берн и крикнул:

– Пропусти этих людей!

– Индейцев? – спросил удивленный часовой.

– Да.

– А ирландца?

– Конечно. Хотел бы я, чтобы сюда пришло двадцать таких ирландцев!

Капитан Берн подошел и пожал руку Рори. Потом повторил церемонию с вождями. Чуть позже он прошептал Рори:

– У них боевая раскраска?

– Нет, – ответил юноша. – Сегодня у них добрые лица. Для мирной встречи. А где майор?

– Пишет речь, – сказал капитан, возглавляя процессию и приглашая индейцев в палатку, из которой только что вышел.

– Лучше бы он ее не писал, – покачал головой Рори. – Никто не знает заранее, что говорить этим краснокожим.

Капитан вздохнул.

– Может быть, ты и прав, Мичел, – согласился он. – Мне бы так хотелось находиться за тысячу миль на восток отсюда!

Когда они приблизились к палатке, капитан прошел вперед, а гостей на минуту остановили. Эта пауза показалась юному Рори и глупой, и слишком церемониальной. В это время он чувствовал на себе проницательный, смелый и враждебный взгляд молодого вождя.

А Бешеный Бык говорил:

– Молодые апачи хорошие наездники, не правда ли? Но они как дураки пытались поймать волшебную лошадь! А где вороной конь, отец?

– Он в порядке, – ответил Рори. – А что касается храбрых апачей, то они хорошо погоняли меня по холмам. И сейчас, я надеюсь, мы стали более близкими друзьями, чем раньше.

Бешеный Бык покачал головой.

– С тех пор многое произошло, – заявил он. – Большой Конь предложил целый табун лошадей в награду за твой скальп. Берегись, отец! Есть только один путь помириться с апачами. Что касается меня и моей семьи, мы с тобой. Ты это знаешь. Наше дыхание – твое дыхание. Наша кровь – твоя кровь. Но другие!.. Отдай им красный глаз, и тогда они снова станут твоими друзьями!

Он говорил настойчиво, но сомнение отражалось на его лице. Похоже, Бешеный Бык совсем не удивился, когда Рори отрицательно покачал головой. Вождь сказал, что у него не было ни малейшей надежды, что Рори вернет честно выигранный камень.

К этому времени вернулся капитан Берн и пригласил их в большую круглую палатку. Переговоры были обставлены с невероятной помпезностью. Майор соорудил для себя нечто похожее на письменный стол. Перевернули пару коробок, положили на них широкую доску, а сверху набросили сукно. Сам он восседал за этим столом в кресле, похожем на трон, и довольно сурово смотрел на вошедших.

В задней части палатки находилась дюжина солдат. Кавалеристы стояли неподвижно, опираясь на ружья. Прямо перед входом в палатку поставили несколько стульев, расположив их так, что вместе с майором, сидящим за столом, они образовывали замкнутый круг.

Уловка, которая должна была продемонстрировать достоинство и место белого человека, казалась Рори настолько очевидной и бессмысленной, что он почти покраснел. Он почувствовал еще больший стыд, когда апачи, как, может быть, и ожидалось, после обмена приветствиями с майором Талмаджем отодвинули назад предложенные им стулья и сели на пол, скрестив ноги.

Капитан Берн сразу же сел рядом с ними, Рори занял место около Бешеного Быка, но у майора, однако, не хватило ума понять намек. Он вроде бы сделал движение, как будто хотел встать и присоединиться к гостям, но, очевидно, в его сознании настолько прочно закрепились предрассудки, что он не мог уже ничего изменить. Майор удобно расположился в кресле. На его хмуром лице одновременно отражались достоинство и растерянность. Потом он приказал раздать всем трубки.

Рори опять улыбнулся. Если бы у майора была только одна трубка, если бы ее набили и зажгли с обычными церемониями, то все могло бы пройти хорошо. Но апачи заявили, что сейчас у них нет желания курить. Они извинились и, плотнее укутавшись в пледы, сидели с деревянными, ничего не выражающими лицами и смотрели на обеспокоенного майора.