Лэрри Макмуртри - Дороги на Ларедо

Только Пи Ай, ее муж, никогда не просил о том, к чему у нее не лежала душа. Он вообще никогда ни о чем не просил. Иногда ее даже раздражало, что ему так мало надо.

Когда напряжение отступило, она ощутила в себе одно лишь огромное желание — видеть своего мужа. Ей необходимо это. Только отыскав его, она сможет успокоиться.

Поднявшись, Лорена обнаружила, что ноги едва держат ее. Трудно было даже дойти до костра, но она дошла. Капитан Калл был все еще жив и все еще находился без сознания. Не желая прикасаться к отрезанной ноге, она отодвинула ее веткой, разорвала взятое про запас платье и тщательно перевязала обрубок ноги Калла. Затем оседлала коней и собрала все, что можно было собрать. Сходила к ручью и наполнила все фляжки водой, двигаясь очень медленно. Казалось, что силы покинули ее окончательно, а еще предстояло усаживать Калла на лошадь. Хоть бы он умер, мелькнуло в голове, тогда бы ей не пришлось так мучиться с ним. Поднять его на лошадь было нелегко, но, оказавшись в седле, Калл приподнялся и стал держаться сам, хотя вряд ли понимал, где находится. Лорена была уверена, что он еще даже не знает, что она отрезала ему ногу.

Нога лежала возле тлеющего костра, куда она оттолкнула ее. На ней все еще был надет сапог капитана. Лорена задержала свой взгляд на нем, но какой от него прок, если нет ноги, чтобы его носить? Может быть, ей надо закопать ногу? Но она слишком устала, чтобы делать это и даже думать об этом. Ей едва хватило сил, чтобы приторочить к седлу снаряжение. Немало труда понадобилось также, чтобы взобраться в седло. Подавшись вперед, чтобы взять в руки повод, она ощутила непреодолимое желание положить голову на загривок лошади и погрузиться в сон.

— Едем на юг, — слабым шепотом проговорил Калл. Он видел, что Лорена выбилась из сил. Тело его пронизывала пульсирующая боль, но она уже была не такой острой, как раньше.

— Капитан, я оставила вашу ногу, — сказала Лорена, когда они тронулись.

Капитан Калл, казалось, ничего не услышал, и ее слова остались без ответа.

Наутро, после того как убитый горем Планкерт ускакал в ночь, Знаменитый Ботинок, дремавший на корточках возле костра, услышал неровный шаг лошади. Олин Рой встал рано и уже уехал. Он никогда не задерживался на стоянках.

Брукшир тоже не спал, несмотря на усталость, предутренние часы он обычно проводил, сидя у костра. Холод был такой, что он предпочитал дремать сидя, чем лежать без сна на промерзшей земле.

— Пи Ай здоров поспать, — заметил Знаменитый Ботинок. — Его не разбудит даже медведь, если надумает сюда пожаловать.

— Да ты что, здесь же нет медведей, разве не так? — встрепенулся Брукшир. — Капитан Калл не говорил о медведях, когда мы проезжали здесь первый раз.

— В Мадре, где я живу, много медведей, — задумчиво проговорил Знаменитый Ботинок. — Вдоль реки их осталось не так уж много, но все еще достаточно, чтобы наведываться время от времени к людям. Если придет хоть один, Пи Ай не успеет проснуться, как он съест его, — глубокомысленно добавил Знаменитый Ботинок.

Хорошо, что у него есть оружие, мелькнуло в голове Брукшира. Если медведь заявится к ним на стоянку, он убьет его.

— Мне кажется, что с лошадью, которую я слышу, что-то не так, — сказал Знаменитый Ботинок. — Она не идет, а ковыляет.

Он вскочил и растворился в предрассветной мгле. Брукшир пару раз слышал слабые звуки, но не мог определить, кому они принадлежали. Если старый индеец считал, что это хромая лошадь, значит, так оно и было.

Знаменитый Ботинок вернулся почти сразу же и привел лошадь Планкерта, которая действительно хромала и была без седла и уздечки. У нее была сломана правая лопатка и повреждена задняя нога. Когда Знаменитый Ботинок попытался осмотреть ногу, лошадь заржала от боли.

Ржание разбудило Пи Ая, которому снилось, что была суббота, и он находится дома. Лорена занималась стрижкой детей. Сыновья не любили стричься. Они считали несправедливым, что им так часто укорачивают волосы, тогда как Клэри, их старшая сестра, может отращивать свои сколько ей захочется. Тем не менее Лорена настаивала на стрижке каждые две недели. Она заказала по каталогу машинку для стрижки и специальные ножницы. Дети дружно жаловались, что машинка дергает, но Лорена не обращала на это никакого внимания.

Закончив с сыновьями, Лорена принималась за его шевелюру. Хотя машинка иногда пощипывала, он не возражал против стрижки. Ему нравилось ощущать прохладные прикосновения жены, когда она приглаживала и расчесывала его волосы. У него были небольшие вихры на голове, и Лорена ничего не могла поделать с ними, но в конце каждой стрижки она в течение нескольких минут приглаживала их, чтобы придать ему представительный или хотя бы приличный вид на случай, если им захочется съездить за пятнадцать миль в церковь воскресным утром. Пи Ай предавался приятным воспоминаниям, пока Лорена стригла его. Ему повезло, что у него такая внимательная и любящая жена, которая, несмотря на многочисленные заботы, находила время, чтобы заняться его стрижкой и придать ему аккуратный вид. Он знал, что не отличается красотой — и никогда не отличался, но Лорена тем не менее обратила на него свое внимание. Он не знал, почему она сделала это, и никогда не смел думать, что это будет длиться вечно. Но шли годы, подрастали дети, а их отношения продолжали оставаться прежними.

Видеть Лорену и детей, даже во сне, было так приятно, что просыпаться совсем не хотелось. Воскресный день в кругу семьи снился ему столь явственно, что он даже видел обрезки каштановых волос, разбросанных по всему полу на кухне. Если Лорена замечала особенно привлекательную прядь с головы одного из сыновей, когда, закончив стрижку, подметала пол, то подбирала ее, чтобы сохранить на память, поместив в семейный альбом.

— Послушай, это почти все равно, что собирать скальпы, — заметил Пи Ай однажды, увидев, как она подняла прядь волос Джорджи.

— Нет, это совсем не все равно! — возразила Лорена и вдруг расплакалась. — Мне просто хочется иметь насколько прядей ваших волос, — проговорила она срывающимся голосом. — Это нужно мне для памяти, если с кем-нибудь из вас что-то случится.

Она плакала навзрыд, и Пи Ай чувствовал себя самым несчастным на свете, жалея о своем бездумном замечании по поводу скальпов. Затем слезы прекратились, и он вздохнул облегченно.

— С людьми всякое случается, разве ты не понимаешь этого? — сказала Лорена и расплакалась сильнее прежнего.

И все же, несмотря на неприятный инцидент, каких возникало немало из-за его оговорок, ему было трудно расстаться с этим сном и вернуться в холодный мир Мексики.

Лошадь помощника шерифа Планкерта пришла на стоянку, сильно покалеченная. Но где же сам Планкерт?