Джеймс Купер - Зверобой

Чингачгук и Вахта видели с ковчега все подробности этой отчаянной борьбы. Когда гуроны делали петли на веревках, чтоб опутать Гэрри, могикан схватил свой карабин, но прежде чем он успел выстрелить, жертва была уже связана. Он мог, правда, убить одного индейца, но, не надеясь завладеть его скальпом, удержался от бесполезного убийства. Не видя никакой возможности спасти своих товарищей, Чингачгук уже хотел было пересесть с ковчега в лодку, доплыть до гор на восточном берегу и отправиться без оглядки в делаварские деревни, но дальнейшие соображения удержали его от этой неблагоразумной меры. Во-первых, можно было наверняка предположить, что гуроны расставили шпионов на обоих берегах, и, стало-быть, побег могикана с его невестой был бы замечен; во-вторых, Чингачгук не хотел оставить в беде своего искреннего друга, Зверобоя. Вахта со своей стороны принимала такое же участие в дочерях Пловучего Тома. Их лодка после прекращения борьбы на платформе находилась от ковчега в пятидесяти ярдах, и Юдифь перестала грести, когда узнала о борьбе. Обе сестры, стоя на ногах, старались понять, в чем дело; но все подробности на таком расстоянии не могли быть им известны. Следовало как-нибудь заманить их в ковчег, где, по крайней мере, они были бы в безопасности. Вахта появилась на корме парома, начала махать рукою и делать энергичные жесты, приглашая сестер к ковчегу, но все было бесполезно. Они не узнали Вахты и не понимали истинного значения ее жестов. Не имея никакого понятия о положении вещей, Юдифь удалилась от ковчега еще более на север, то-есть на самую широкую часть озера, откуда в случае надобности было удобнее спасаться бегством.

Не теряя времени, Чингачгук распустил парус, чтобы уйти на безопасное расстояние от замка. К несчастью, ветер совершенно затих, ковчег не двигался с места, а между тем распущенный парус обратил на себя внимание гуронов. Подвергаясь таким образом неминуемой опасности, Чингачгук поспешил со своей невестой войти в каюту и приготовить свои карабины.

В конце концов ковчег вместо того, чтобы двигаться вперед, подвинулся к палисадам и завяз переднею частью парома между двумя сваями. В эту минуту Чингачгук, выглядывая из каюты, приготовил свой карабин, а гуроны, удалившись в комнаты замка, отыскивали там свое оружие. Израненный воин, совсем забытый при этой суматохе, остался на платформе, прислонившись спиной к стене. Гэрри, связанный, как баран, ожидающий ножа мясника, валялся посреди платформы. Чингачгук мог бы уже двадцать раз убить обессиленного ирокеза, но опять не сделал этого, не имея возможности завладеть его скальпом.

— Послушай, Змей, если ты действительно Змей! — вскричал Генрих Марч среди бессильных проклятий. — Выдерни один кол из палисада, и ковчег сам собою поплывет вперед; а потом потрудись, пожалуйста, доконать этого пучеглазого скота!

Эта речь произвела только то действие, что привлекла внимание Вахты на положение Генриха Марча. Выставив свою голову в отверстие каюты, она быстро сообразила весь ход дела и сказала тихим, но внятным голосом:

— Отчего же ты не прикатишься сюда и не упадешь на паром? Чингачгук убьет гурона, если тот побежит вдогонку.

— А ведь это чудесная мысль, чорт побери! — воскликнул обрадованный Гэрри. — Вот я сейчас же и попробую. Только не мешало бы парому еще подъехать поближе. Брось тюфяк на место, где я должен упасть.

Лишь только он кончил эти слова, гуроны, наскучив ожиданием, сделали залп по ковчегу, но никто не был ранен, хотя несколько пуль проскочило через отверстие в каюту. В это время нос ковчега начал мало-по-малу высвобождаться из-за кольев, тогда как корма его ближе подвинулась к платформе. Гэрри, следивший за каждой переменой в положении пловучего дома, начал приводить в исполнение свой смелый план и, несмотря на ужасную боль, покатился на край платформы. Попытка отчаянная, но в ней, и только в ней одной скрывалось единственное средство освободиться от неминуемой пытки. К несчастью, при этой операции связанный Марч описал не совсем правильную линию, и его тело вместо того, чтобы попасть на паром, бухнулось в воду. Но Вахта предвидела этот случай и заранее позаботилась о спасении Гэрри. Лишь только прекратились ружейные залпы, возобновившиеся при падении Гэрри, она быстро выбежала, на палубу парома и бросила в озеро длинную веревку, которая упала на грудь и шею Марча, так что он ухватился за нее и руками, и зубами. Взятый таким образом на буксир, он, как отличный пловец, безопасно мог проплыть больше мили за ковчегом, который тем временем успел сдвинуться с места и при попутном ветре пошел вперед.

Занятые исключительно намерением убить могикана, ирокезы до этого времени не обращали никакого внимания на связанного пленника в твердой уверенности, что ему физически невозможно вырваться из их рук. Чингачгук со своей стороны, действуя заодно с Вахтой, беспрестанно отвлекал своих врагов, выставляя попеременно голову и руки в разных отверстиях каюты. Наконец ковчег мало-по-малу удалился на совершенно безопасное расстояние от замка, и тогда только Чингачгук, употребив неимоверные усилия, поднял на ковчег связанного Марча и при помощи Вахты втащил его в каюту, где немедленно обрубил веревки, которыми были скручены его руки и ноги. Ирокезы в свою очередь теперь только поняли, что были кругом одурачены. Раздраженные бессильной злобой, они посылали в догонку пулю за пулей, но ни одна из них не долетала до ковчега. Таким образом Генрих Марч благодаря смелости девушки-индеанки был спасен. Но и освобожденный от своих пут, он долго не мог притти в себя и овладеть своими гигантскими членами.

Ошеломленные непредвиденной неудачей, гуроны (их было трое, четвертый же стоял без движения подле стены) выскочили на платформу и немедленно пересели в лодку, оставленную владельцем замка возле палисада. Первою их мыслью было погнаться за ковчегом, в котором, как они думали, хранятся все несметные сокровища старика Тома, включая чудных слонов и других редких зверей. Догнать его на легком челноке не стоило никаких трудов, потому что массивное судно подвигалось медленно, едва заметно. С другой стороны, не стоило никаких трудов и Чингачгуку заряжать свои карабины и посылать пулю за пулей. Весь перевес при этой перестрелке был на его стороне, потому что он мог стрелять из отверстий каюты, защищенный толстыми стенами, тогда как его противники никак не могли укрыться в своей лодке. Сообразив все эти обстоятельства, гуроны оставили ковчег в покое и обратили свои жадные взоры на лодку дочерей Гуттера, разъезжавших среди озера. Действуя неутомимо своими веслами, Юдифь теперь, как и прежде, не понимала настоящего положения дел, держалась все время в отдалении от ковчега, откуда еще раз бесполезно давали ей сигналы. Вдруг ее глаза остановились на ирокезах, завладевших лодкой ее отца. Они подплывали ближе и ближе с очевидным намерением встретиться с ними. Юдифь в свою очередь принялась грести изо всех сил и просила сестру насколько возможно помогать ей.