Фрэнсис Гарт - Брет Гарт. Том 6

— А может, так оно и есть, — понизив голос, ответил почтальон.

— Как так? Что это значит? — раздались тревожные голоса.

— Да ведь на этом самом месте полгода назад ограбили почтовую карету, — пояснил тот.

— О господи! — воскликнула дама с заднего сиденья, встала и нервно засмеялась. — Может быть, нам лучше выйти на дорогу, не дожидаясь разбойников?

— Уверяю вас, сударыня, решительно никакой опасности нет, — заговорил человек, который до сих пор не проронил ни слова и лишь наблюдал за происходящим. — Иначе почтальон ничего бы нам не сказал да и сам вряд ли покинул бы свой пост возле денежного ящика.

При свете фонаря, который Юба Билл снял и поднес к окну, стало видно, что от этих слов, сказанных не без ехидства, почтальон побагровел. Он собрался было осадить обидчика, но тут Юба Билл обратился к пассажирам:

— Придется вам обойтись одним фонарем, покуда мы не управимся с этим деревом.

— А надолго это, Билл? — спросил человек у окна.

Билл презрительно покосился на изящный топорик, который держал в руке.

— Да уж не меньше, чем на час: ишь какими игрушками нас снабдила Компания, не поскупилась, только ими скоро не сработаешь.

— А нельзя ли нам подождать где-нибудь? — с тревогой спросила дама. — Вон там, в доме, горит огонь.

— Можно попробовать, хотя Компания с этими людьми дружбы не водит, — с мрачной значительностью ответил Юба Билл. Потом повернулся к пассажирам на империале и продолжал: — Значит, так: если кто собирается помогать — слезайте! Думаю, этот безмозглый дурак (речь шла о незнакомце с фонарем, который к тому времени исчез) сообразит прихватить заодно и веревок.

Пассажиры, видимо, золотоискатели и иной рабочий люд, добродушно спустились на дорогу; лишь один не шелохнулся — тот, что сидел на козлах рядом с кучером: ему, видно, очень не хотелось расставаться с удобным местечком.

— Я лучше посижу тут и присмотрю за вашими местами, — сказал он с усмешкой, а добровольцы уже шли за Биллом под мелким дождем. Когда все скрылись из виду, молодой журналист повернулся к даме:

— Если вы и в самом деле собираетесь пойти в тот дом, я охотно провожу вас.

К учтивости молодого человека здесь, возможно, примешивался свойственный молодости дух противоречия: уж очень грубо командовал всеми Юба Билл. Впрочем, ехидный пассажир одобрительно взглянул на журналиста и прибавил прежним ровным, слегка презрительным тоном:

— Вам будет там ничуть не хуже, чем здесь, сударыня, и, разумеется, незачем оставаться в карете, когда ее покинул даже кучер.

Пассажиры переглянулись. Незнакомец говорил очень уверенно, а Билл и в самом деле уж чересчур командовал.

— Я тоже пойду, — сказал пассажир у окна. — А ты с нами, Нед? — спросил он почтальона. Тот замялся: он совсем недавно вступил в должность и был еще очень неопытен. Но незнакомец вздумал его поучать, как вести себя при исполнении служебных обязанностей! Нет, этого он не позволит! И потому, просто назло самому себе, он сделал как раз то, чего ему делать не хотелось, и с напускным равнодушием собрался следовать за остальными, не забыв убедиться, что ключ от денежного ящика у него в кармане.

— А вы разве не идете? — вежливо спросил журналист ехидного пассажира.

— Нет, спасибо, — с усмешкой ответил тот, устраиваясь поудобнее. — Я присмотрю за каретой.

Небольшая процессия молча двинулась в темноту. Как ни странно, идти никому не хотелось, кроме разве дамы; журналист и почтальон, несомненно, предпочли бы остаться. Но истинно английский дух непокорства всякому деспотизму заставил их всех тронуться в путь. Они уже подходили к открытой двери некрашеной бревенчатой хижины, состоявшей из четырех комнат, и тут пассажир, ранее сидевший у окна, сказал:

— Я пойду вперед, разведаю, что это за лачуга.

Но он опередил остальных всего на несколько шагов, и все слышали, как он прямо с порога без лишних церемоний представил хозяевам всю компанию и получил довольно сдержанный ответ.

— Вот мы и подумали, не зайти ли к вам поболтать, раз карета все равно стоит, — говорил он, когда вошли остальные. — Вот это Нед Брайс, почтальон, служит в транспортной конторе «Эдемс и Компания», а это Фрэнк Феншо, редактор «Горного знамени»; имя дамы, я думаю, называть ни к чему, да я и сам его не знаю! А меня зовут Сэм Хекшилл, я из фирмы «Хекшилл и Доббс» в городе Стоктоне, и если вы когда-нибудь попадете в наши края, — милости просим, буду рад отплатить за вашу любезность и гостеприимство.

Комната, куда они вошли, была унылая и безрадостная, только в глинобитном очаге потрескивали поленья, да в трубе завывало пламя. В открытую дверь без помехи врывался западный ветер и дождь, и потому в комнате было не слишком жарко. В полумраке пляшущее пламя бросало причудливые отблески на лица людей, обращенные к огню, а те, что оставались в тени, казались еще чернее. При этом неверном свете пассажиры увидели мужчину и двух женщин. Мужчина поднялся и каким-то равнодушным жестом, в котором сквозила не столько неприветливость, сколько усталость и давняя боль, предложил непрошеным гостям рассаживаться на стульях, ящиках и даже поленьях. Пассажиры с удивлением узнали в нем того самого человека, что предупредил Билла об опасности.

— Так вы не пошли с Биллом расчищать дорогу? — удивился почтальон.

Хозяин дома, высокий и нескладный, медленно выпрямился во весь рост перед огнем, заложил руки за спину и, повернувшись лицом к гостям, так же медленно вновь опустился на стул, точно хотел, чтобы его ленивая и тягучая речь звучала как можно более солидно и внушительно.

— Ну нет, — сказал он с расстановкой, — я… не пошел… ни с каким… Биллом… расчищать дорогу! Я и не думал… ходить… ни с каким… Биллом… расчищать… дорогу! Я только остерег — и все. А Компании я не слуга… Ясное дело, я пошел и предупредил, мол, наткнетесь на это дерево и свалитесь в ущелье, и пострадают невинные люди — совесть-то у меня есть. Ну, а батрачить на них, расчищать им дорогу, — это уж нет, я им не слуга. — Лицо у него опять стало равнодушное, он снова медленно выпрямился, посмотрел, как одна из женщин ставит на угли очага кофейник, и прибавил: — Ну, а коли хотите чашечку кофе или стаканчик виски, моя старуха вам поднесет.

На беду, молодой почтальон оказался неважным дипломатом и с жаром вступился за Билла.

— Может, Билл и не больно вежливо разговаривал, так у него на то, верно, есть причина, — сказал он, заливаясь краской. — Разве вы забыли, всего полгода назад тут ограбили почтовую карету, да не где-нибудь, а в сотне шагов от этого самого места.

Женщина, которая хлопотала у очага с кофейником, обернулась, выпрямилась и умышленно или случайно приняла ту же вызывающую позу, что и ее муж минутой раньше, только руки она уперла в бока. Она казалась старше своих лет, как многие женщины ее сословия, и в ее черных вьющихся волосах, выбившихся из-под гребенки, когда она подняла голову, мелькнула седина. Она заговорила, медленно и старательно подбирая слова: