Макс Брэнд - Возвращение Дестри

Они понимающе переглянулись. Если была на свете вещь, из которой Бент никогда не делал тайны, так это то, что он уже много лет был безнадежно влюблен в Чарли Дэнджерфилд.

— Чет, — решительно заявил Кливс, — уж коли ты готов ради нас на такое дело, об этом можешь не беспокоиться! Пусть только кто посмеет открыть рот! Да мы придушим мерзавца собственными руками! Боже милостивый, старина, мы же не идиоты, чтобы самим хвастаться направо и налево, как прикончили Дестри?!

— Ладно, — кивнул Бент. — А сейчас придется позвать Динга Слейтера! — Он кивнул на дверь. — Кое-кому из вас, ребята, лучше уйти. Не стоит, чтобы шериф застал вас здесь. А ты, Кливс, останься. И ты тоже, Баркер, — ведь ты был лучшим другом бедняги Клифтона. Остальные — по домам! Да не забудьте поставить на место стулья. Только не дотрагивайтесь до тела! И ничего не двигайте в его комнате, слышите! Пусть все так и остается — и стул тоже! Пусть Динг поработает своими знаменитыми мозгами и попробует догадаться, что это за «Д» на рукоятке ножа и о чем это говорит!

При этих словах зловещая улыбка скользнула по его лицу. Он вышел за дверь, помахал всем на прощанье и исчез.

— Вот интересно, — задумчиво пробормотал Кливс, когда они остались одни, — если эти двое подерутся, кто из них победит? Упрямый бультерьер Бент? Или дикий кот Дестри?

На следующее утро Бент, одетый как простой ковбой, каких полным-полно на каждом ранчо, оседлал лошадь и поскакал к Дэнджерфилдам. Он сам себе казался смешным, но хорошо понимал, что для долгой поездки по выжженной солнцем равнине, через которую лежал путь к ферме полковника, ничего не может быть лучше потрепанной одежды. Старая широкополая шляпа превосходно защищает что от дождя, что от палящего солнца. Можно сказать, это и шляпа, и зонтик в одно и то же время. Шелковая бандана не дает колючему песку попасть на шею и в то же время оберегает ее сзади от обжигающего жара солнца. В случае сильного ветра банданой можно укрыть лицо — плотный шелк не даст пыли попасть в рот. Кожаные штаны не могут порвать никакие колючки. Узконосые сапоги до колен с высокими каблуками, которые при ходьбе выглядят просто комичными, идеально подходят человеку, который бережет спину своего коня, а потому скачет, наполовину привстав в стременах.

Бент привык к такой одежде. Он выбрал в своей конюшне выносливую, быструю лошадь и поскакал прямиком на ранчо Дэнджерфилдов. Добравшись, нашел полковника на веранде, где тот наслаждался сигарой.

— Привет! — окликнул его старик. — Что это тебе пришло в голову вырядиться рабочей лошадкой, а, Чет?

— А я и есть рабочая лошадка, — с улыбкой отозвался Честер, спрыгивая на землю. Он привязал поводья к одному из столбов и поднялся по ступенькам на веранду. — Пока вы тут наслаждаетесь прохладой, полковник, я гну спину в своей конторе!

— Тоже мне, изнурительный труд! — презрительно фыркнул Дэнджерфилд. — В поту должна быть спина, а не мозги!

Бент прислонился боком к деревянной пилястре и, благодушно улыбаясь, взглянул на старика.

— А как же несчастные, вынужденные день-деньской париться в пыльной конторе? — поинтересовался он. — Ведь у них порой к вечеру голова гудит как котел!

— Как ты думаешь, — неожиданно спросил полковник, — чем обычно заняты малыши, когда сидят в тенечке?

— Ну, не знаю, спят или мечтают.

— Вот-вот! Выходит, парень, который трудится не руками, а головой, превращает мечты в звонкую монету!

— И без всяких забот, по-вашему?

— Без малейших, — отрезал полковник. — Только все время помнит, что зарабатывает себе на жизнь, потому постоянно исходит слезами от жалости к себе, любимому! Да такой бумагомарака живет припеваючи, пока не женится, а уж как женится, так и пойдет стонать, лишь бы жена над ним всплакнула! И очень скоро поймет, что без стонов да жалоб он ничего не добьется, вот так-то! А вот попробуй поработать руками, сразу учуешь, что это дело совсем другого рода! Смотрит иной раз такой бедолага на небо — скоро ли солнце сядет? А солнце, кажется, прилипло к одному месту. Вот это настоящее мученье. И денег не получишь, пока не кончится неделя.

— Поверьте, полковник, мне в жизни тоже порой приходилось несладко, — пожаловался Бент.

— Да ты и знать не знаешь, почем фунт лиха, — возразил тот. — Все это тебе приснилось. Воображение, одно лишь воображение! Женщины знают, что это такое, мужчины иногда тоже, только не те, что гнут спину! Уж можешь быть уверен — тому, кто вкалывает от рассвета до заката, не до выдумок. Возьми хотя бы меня. Уж сколько лет я встречаю рассвет вот на этой самой веранде, и голова у меня не трещит от забот, а если и случается такое, так только в начале месяца. Впрочем, все это чепуха!

— Выходит, вы счастливчик?

— Еще бы! — усмехнулся старик. — Я же не работаю, а только сижу здесь да поджидаю — когда ж мое счастье пожалует? Ну а как появится, я тут же цап-царап — и сниму с него скальп! — Отсмеявшись, он добавил: — Ладно, парень, думаю, ты прискакал чуть свет вовсе не ради моих прекрасных глаз. Но если тебе нужна Чарли, учти — сегодня она не самая прекрасная собеседница.

— Мне с ней никогда не бывает скучно, — отозвался Честер.

— Чаще всего, — с глубокомысленным видом изрек Дэнджерфилд, — молодые люди ни черта не понимают в женщинах. Им кажется, что дама хитрит и водит их за нос, а бедняжка просто сама не своя, когда рядом появляется особь мужского пола. И вот что я скажу тебе, парень: если бы Чарли расходовала свое хорошее настроение так, что к субботе от него не оставалось и следа, то воскресные дни для меня стали бы пыткой. Но сейчас, уж ты мне поверь, она не просто скучная, она — вредная.

— Кто? Чарли? — переспросил Бент.

— Считаешь, на нее это не похоже, верно? Да что там! Она даже разговаривать ни с кем не желает. Так, кинет словечко-другое ниггерам, что работают в доме. А все остальное время убивает, объезжая мустангов. И при этом до того загоняет бедняг, что те едва на ногах держатся! Я уж ей сказал: «Чарли, пожалей коней!» Да куда там…

— А я и не знал, что Чарли любит объезжать лошадей!

— Конечно, откуда тебе знать?! Просто много лет она была уверена, что этот сумасшедший мерзавец Дестри крепко-накрепко стреножен, никуда от нее не денется. А вот теперь сама перерезала ему путы. Где он, скажи на милость?

— Я как раз из-за него и приехал, — вдруг признался Бент.

— Тогда, держу пари, тебя она выслушает, — вздохнул Дэнджерфилд, — если ты, конечно, не свернешь на что-нибудь другое.

— А где она?

— Да где угодно! Кто ее знает?! Эта сорвиголова умчалась сразу после завтрака. Может, в коррале?

Там Бент ее и нашел. Чарли как раз вернулась, ведя за собой покрытого пеной мустанга. Шкура его блестела от пота, плечи устало поникли, бедняга был до такой степени вымотан, что покорно тащился за девушкой по пятам. Но Чарли Дэнджерфилд, уже забыв о нем, пристально разглядывала через высокую плетеную изгородь очередную жертву своего дурного настроения. Бент с интересом присмотрелся к следующему кандидату. Это был темно-гнедой жеребец с небольшой пролысиной на морде, длинным, прямым носом и взглядом злобным, как у ядовитой змеи. Он изо всех сил дергал головой, стараясь оборвать узду, оскорблявшую его гордость, а поскольку ему это не удавалось, он вдруг вихрем налетел на двоих мужчин, с трудом удерживающих веревку. Беднягам едва удалось избежать его острых зубов и тяжелых копыт.