Макс Брэнд - Игрок

Рука Роланда невольно сжалась в тяжелый кулак. Он вспомнил, как накануне вечером этот кулак поразил намеченную цель, и до глубины души устыдился своего поступка, однако, как ни старался заставить себя, не мог сожалеть о содеянном.

— Возможно, и не стал бы искать чьей-то помощи, — согласился он. — Но я не собираюсь ничего тебе доказывать. Собрано несколько тысяч долларов в качестве награды за голову бедного Коркорана. После этого я никак не могу желать ему зла.

Он жадно вглядывался в ее лицо, произнося эти слова. А она, боясь, что он прочтет на нем ее истинные чувства, опустила глаза в землю и выкатила ногой камешек из бордюра на клумбе, пристроив его на другое место.

— Награда? За его голову? — спросила она наконец. — Это значит, за живого или мертвого?

— Полагаю, это именно так. Мне кажется, всем безразлично, в каком виде его доставят, лишь бы он наконец нашелся. Ты же знаешь, какой у нас здесь грубый народ.

— Знаю, но ведь это ужасно, Генри! Живого или мертвого!

— Я знал, что ты воспримешь это именно так. Если говорить честно, мне и самому неприятно. Бедняга Коркоран!

В приливе лучших чувств он на время забыл о ревности и озлоблении против него.

— Позволь сказать тебе, Кейт, я в свое время знал этого человека; имя его, славное, не запятнанное ничем чистое имя было известно многим. Клянусь Юпитером, Кейт, оно не сходило с уст молодежи по всей стране. И вот он решил от него отказаться, похоронить его.

— Что произошло, Генри? Почему он это сделал? — воскликнула девушка. Потрясение, отразившееся на ее лице, то, как она впитывала каждое его слово, заставило Роланда остановиться.

— Он просил меня не рассказывать об этом никому, — сказал Роланд. — И я не могу обмануть его доверие. Ведь в те времена он был джентльменом.

— А ты уверен, — спросила она с неожиданной горячностью, — что сейчас он не может называться джентльменом?

Эти слова поразили беднягу Роланда в самое сердце. Ему казалось, что любое доказательство ее веры в этого картежника является прямым ударом, направленным в него.

— Ты считаешь его честным человеком, несмотря на…

— Несмотря на всякие сплетни! Ненавижу сплетни! Уверена, он будет жить в соответствии с обещаниями, которые дал.

— Моя дорогая Кейт!

— Не говори мне ничего, Генри. Меня это раздражает.

— Но черт возьми, Кейт, последнее обещание, которое он дал, заключалось в том, что сегодня в полдень он появится на главной улице возле отеля. Неужели ты думаешь, что он будет настолько глуп, что выполнит его?

— Да, да! И еще раз да! — горячо воскликнула Кейт Мерран. — Он будет там, явится точно, минута в минуту!

Роланд приподнял свою шляпу.

— Я зайду попозже, коли позволишь, — растерянно сказал он. — Если смогу.

Но Кейт Мерран повернулась к нему спиной и направилась в дом. Пройдя его насквозь, вышла в другой садик, где по шпалерам вились гибкие плети ежевики и раскидистые ветви яблони отбрасывали неверные тени на зеленую лужайку. Там она обнаружила Вилли Керна, привалившегося к узловатому стволу дерева. Пальцы его босых ног были погружены в рыхлую землю, а сам он строгал сосновую палочку, зажатую под мышкой.

Увидев Кейт, он прикоснулся к полям своей старой шляпы, не двинувшись, однако, с места. А девушка при виде мальчишки тотчас же забыла все свои горести: он был явно чем-то озабочен и, судя по лицу, его что-то угнетало. Она должна непременно выяснить, что случилось, — если ей, конечно, удастся. О том, насколько это важно, можно было судить по его серьезному виду.

С Вилли Керном она всегда разговаривала вежливо и ласково. Именно так обычно разговаривают с подростками добрые женщины. Ведь у них всегда есть что-то, внушающее опасения, — острый язык, проницательный взгляд, который безжалостно все подмечает. О, они отлично умеют использовать увиденное! И есть только один способ обезоружить мальчика — это вызвать его восхищение.

— Ты что-то сегодня грустный, Вилли, — сказала мисс Мерран.

— Верно, — со вздохом подтвердил Вилли.

Вдруг ее осенило. Неужели девушка? Она еще раз внимательно всмотрелась в круглое веснушчатое лицо Вилли. Нет, он еще мал, еще не дорос.

— Тебя что-то тревожит?

Его ответ поразил ее в самое сердце.

— То же, что и вас, мисс Мерран.

— То же, что меня, Вилли? Что ты хочешь этим сказать?

— Коркоран, — ответил он и, оторвавшись от своей палочки, посмотрел на учительницу, лицо которой залила краска.

Вилли только покачал головой.

— Мне это известно, — сказал он.

— Что тебе известно, Вилли? — спросила она, готовая рассердиться на непрошеный румянец, который, как она прекрасно знала, выдал ее тайну. Только бы этот мальчишка не догадался!

— Насчет вас и мистера Коркорана.

— Господи Боже мой! — в ужасе воскликнула мисс Мерран. Затем, быстро оправившись — разве она в чем-нибудь виновата? — девушка собралась с силами и спросила: — Интересно, что это тебе известно?

— Все! — сказал Вилли без всякого выражения. — Но вы не беспокойтесь, мисс Мерран, трепаться я об этом не собираюсь.

— Что, скажи на милость, ты можешь знать, что касалось бы меня и… и мистера Коркорана? Я просто не могу себе представить.

На это он ничего не ответил, просто возобновил свое занятие — продолжал обстругивать и обтачивать сосновую палочку.

— Будешь отвечать, Вилли, или нет? — прикрикнула она на мальчишку.

— Понятно, буду, — удивленно ответил тот, — если вы скажете, что вам желательно знать.

— Хочу знать… что за глупые разговоры ходят по городу про меня и… этого картежника?

Тут он сунул в карман нож, а палочку — под мышку; пальцы ног еще глубже погрузились в рыхлую влажную землю под яблоней, и он печально посмотрел ей в глаза, словно возвратившись из далекого далека.

— Никаких таких разговоров не ходит — все, что говорится, вы можете слышать и сами. А вот Коркорана поносят вовсю, это уж точно!

— Правда?

— Говорят, что он не смеет даже смотреть на такую девушку, как вы. Я лично не знаю, имеют ли они право так говорить, мисс Мерран. Коркоран говорит, что имеют.

— Правда? Он так говорит? — воскликнула она. — Да как он смеет?.. — Она не закончила.

— Что смеет? — спросил Вилли.

— Ничего, — ушла от ответа мисс Мерран, чувствуя, что еще больше покраснела.

— Не пойму, о чем вы, — сказал Вилли, — потому что нет на свете ничего такого, что окне посмеет сделать.

— Меня это совершенно не интересует, — отрезала она.

— Правда? — спросил Вилли, склонив голову набок и усмехаясь, глядя на нее.

— Разумеется, нисколько не интересует.

Однако противный мальчишка продолжал усмехаться.

— Вам, может быть, наплевать и на то, что его скоро догонят и поймают?

— Не знаю, почему я должна испытывать какие-то чувства, — сказала она, — я только хочу, чтобы с ним поступили по справедливости.