Макс Брэнд - Мчащиеся мустанги

Тому стоило большого труда не доверять кому-либо, а особенно тому, с кем он уже побывал в переплете. Поэтому не стал дальше распространяться, хотя многие подробности не совсем вписывались в повествование Дэвида. Просто почувствовал, что лучше не докапываться до конца, осознавая ограниченность своих умственных способностей.

К станции, замедляя скорость, подходил поезд. Задрожали, засверкали стальные рельсы.

Мимо проплыла чудовищная машина и, тяжело пыхтя, остановилась. Глостер растерянно оглянулся на темнеющие по склонам гор сосны и бледно-голубое небо над головой. При воспоминании о доме кольнуло в сердце. Войдя в вагон, он побрел следом за парнишкой, отыскавшим два места в самом конце.

Перед глазами протянулись два ряда голов и плеч. Тома поразили размеры вагона, показавшиеся ему огромным домом. Ведь он еще никогда не бывал в поезде. Поэтому в благоговейном страхе долго молчал, пока его спутник не обратил внимание, что им здорово повезло с местами, откуда можно было видеть всех, не поворачивая головы.

— А какая от этого польза? — поинтересовался Том.

— Какая? Думаешь, все неприятности позади? Ничего подобного! За нами гонятся.

— Как можно догнать поезд? — озадаченно полюбопытствовал Том, показывая на окно, за которым проносился пейзаж, а вдали уплывала назад аккуратная цепочка холмов.

— Глянь-ка на мелькающие столбы! Телеграф с легкостью нас обгонит, вернее всего, так оно и будет.

— Ничего не понимаю, — признался Том.

— Подумай как следует. Предположим, нас проследили до города и видели, как мы уехали. Разве трудно людям моей мачехи телеграфировать другим ее приятелям где-то впереди, чтобы те сели в наш в поезд?

— Но не могут же у нее быть приятели повсюду!

— Как ни странно, у богачей они везде.

Том снова замолчал. Он чувствовал себя беспомощным перед всеведущим умом этого мальчугана. Кроме того, его занимали и другие вещи — широкий изгиб поезда на поворотах, замедленный жалобный перестук колес на подъемах и стремительный бег на прямых отрезках. Потом они, стараясь удержаться на ногах, отправились в вагон-ресторан, и там Том оказался за роскошным столом, какого не видел в жизни. К еде было страшно притронуться, а черный официант, наклонившись к нему, с шутливой улыбкой советовал, что следует заказать.

Еще до конца обеда возникло неожиданное развлечение — все пассажиры столпились у окон, наблюдая за отчаянным или безрассудным наездником, скачущим по извилистой горной тропе.

Поезд в это время тяжело преодолевал длинный крутой подъем, поэтому, несмотря на многочисленные извилины пути, мчащемуся всаднику удавалось скакать вровень с ним, постепенно приближаясь к железной дороге.

— Дурачится! — заметил кто-то.

Но Дэвид тихо сказал Тому:

— Этот малый хочет сесть в поезд! Смотри!

Такое замечание сделало зрелище еще более интересным. Они увидели, как ковбой, сойдя с тропы и поднимая тучи щебня и пыли, пустил коня под гору, прямо к рельсам. Конь мчался все быстрее. Было заметно, что всадник не управляет им, скакун стал заносить зад и в конце концов заскользил вниз всем корпусом. Миновав торчащий выступ с одной стороны и огромный валун с другой, он с нарастающей скоростью летел на растущее почти у подножия низкорослое деревце с разбросанными в стороны ветвями.

— Ударится или проскочит? — затаив дыхание, прошептал Том.

В следующий момент конь с седоком врезались в дерево. Конь, видимо замертво, упал по одну сторону, а всадник отлетел в другую и камнем покатился по склону, пока его не швырнуло на росший у самых рельсов, совсем рядом с проходящим поездом, густой кустарник. Мгновение он беспомощно висел на кустах. Кто-то из сгрудившихся у окон вагона-ресторана пассажиров крикнул, чтобы остановили поезд, но отчаянный наездник опередил всех. С лицом, залитым кровью, он выкарабкался из кустарника и, оставив коня и седло, упрямо заковылял к поезду. Том видел, как этот человек пропустил несколько вагонов, но когда с ним поравнялся вагон-ресторан, согнулся для прыжка, побежал по ходу поезда, чтобы смягчить толчок. Потом пропал из поля зрения.

Все бросились в конец поезда, но Дэвид дернул Тома за рукав.

— Давай лучше доедим, — предложил он. — Все равно в такой толпе ничего не увидим.

Глостеру еда не лезла в горло. А что, если парень промахнулся и попал под колеса? Или, ударившись о поезд, сильно расшибся? Теперь поезд шел довольно быстро, с каждой секундой набирая скорость.

— Чем мы ему поможем? — как всегда невозмутимо высказался мальчуган. — Он устроил нам хорошее представление, и на том спасибо. Но помочь мы ему ничем не можем, мы же не врачи!

— Зачем ему понадобилось садиться в поезд? — размышлял вслух Том. — Да еще так, что бросил коня, седло и все свои пожитки?

— Предположим, хочет уйти от закона.

— Я об этом не подумал, — признался Том. — Ты во всем видишь другую сторону, Дэвид.

— В Аргентине пришлось научиться и этому, иначе в один прекрасный день схлопочешь нож меж ребер.

Возвращаясь на свои места, они убедились, что весь поезд оживленно обсуждает дерзкий прыжок молодого ковбоя. Говорили, что пострадал он не сильно, а в поезде нашелся врач, который в настоящее время промывает и перевязывает не очень серьезную рану на его голове. Пассажиры уже даже знали причину этого безрассудного поступка. Оказывается, парень торопится в Сан-Франциско на собственную свадьбу.

— Не глупо ли так болтать? — обратился к спутнику Дэвид. — Взять и сразу все о себе выложить?

— Какой от этого вред? — возразил Том. — Положим, он не сделал ничего плохого, то что здесь такого?

— Если ты станешь рассказывать обо всем, что знаешь, — холодно произнес мальчишка, — нам обоим из-за тебя будет крышка!

Тут они увидели проходившего по вагону пострадавшего ковбоя. Проход и впереди и позади него был забит довольными зеваками, весело улыбающимися, словно им неожиданно привалило счастье.

Отчаянный ковбой прошел было вперед, но потом вернулся и, поглядывая по сторонам, двинулся назад, пока не остановился у сиденья через проход от Тома с Дэвидом. Постоял, повернулся и, громко зевнув, уселся на свободное место.

Было видно, что он очень устал физически, но внутренне напряжен. В возбужденно блестевших глазах чувствовалась настороженность. Этот ковбой стал такой популярной личностью, что каждый проходивший мимо считал должным кивнуть ему и улыбнуться. Многие, несомненно, с удовольствием остановились бы поболтать, но в обходительной манере отчаянного наездника чувствовалась известная сдержанность, заставлявшая людей не лезть к нему с разговорами.

— Я думал, он болтливый дурак, — наконец произнес мальчишка. — Выходит, ошибся! Не хотел бы иметь этого парня не на своей стороне!