Макс Брэнд - Остаться в живых

Лэнки несся напропалую по открытой местности, лишь изредка выезжая на проторенные пути — пожалуй, мы и двух миль из пяти не ехали по дорогам, И вот наконец он завернул лошадей вниз, в глубокую балку (видимо, русло пересохшего ручья или речушки), по обеим сторонам которой тянулись к небу высокие деревья.

Проехав еще сотню ярдов, мы оказались у хижины, скрытой в гуще деревьев. Здесь Лэнки слез с лошади и, привязав поводья к седлу, отпустил ее на все четыре стороны. Следуя его примеру, я также подстегнул своего мустанга, и он галопом умчался в темноту.

Лошади не могут потеряться. Очень скоро эта парочка вновь попадет в человеческие руки и вернется к хозяевам.

Да меня это ничуть не беспокоило. Кто бы ни были хозяева лошадок, они передо мной в долгу за то, что приехали в Кэтхилл и присоединились к толпе линчевателей.

Широким шагом Лэнки протопал к двери лачуги и открыл легким пинком.

Еще по пути туда он негромко предупредил меня:

— Спрячься среди зелени!

Поэтому я отступил глубоко в тень и затаился. Я думал, что теперь готов практически ко всему, но такого никак не ждал.

Из хижины послышалось какое-то бормотание, после чего оттуда вышли двое. Один из них такой высокий, что это мог быть только Лэнки. Он заговорил первым:

— Ты понял меня?

— А как же! — проворчали в ответ.

— Я не шутил. Все, что я говорил тебе, было правдой, — продолжал Лэнки. — Повесь они парня, ты бы за это жестоко поплатился, Экер!

Неужто мой друг разговаривал с прославленным бандитом?

Да, это был Том. Я узнал его голос.

— Вот что я скажу тебе, Лэнки. Ты — последний дурак, что так просто отпускаешь меня. В самое ближайшее время ты сам попадешься мне в руки, и уж тогда тебе не поздоровится!

— Может, и так, но сейчас — ты свободен.

— Если не считать рук, — едко прошипел Экер.

— Руки не нужны, чтобы добраться туда, где тебе помогут.

— Скажи мне только одно: как этому сопляку удалось сбежать из тюрьмы? Ты помог ему?

— С какой это стати я должен был помогать? Кто он мне? — с абсолютным безразличием отозвался Лэнки.

— Да нет, мне просто интересно. Ведь есть же у тебя такая скверная привычка — совать свой длинный нос в чужие дела.

Немного погодя он добавил:

— А что говорят о моем исчезновении?

— Да ничего! Никто ничего не знает. Все заняты одним: появишься ты на похоронах или нет.

— Ни малейшего желания нет туда идти, — вдруг злобно бросил Том Экер. — От него всегда одни неприятности были, от придурка. Вечно здравого смысла не хватало. То и дело ввязывался в какие-нибудь истории. А эта дурацкая стычка с Порсоном? Меня вовсе не трогало, прошила этого олуха пуля Порсона или нет. Но я — старший брат и поэтому должен был вступиться, вот и все. Иначе что бы подумали обо мне люди!

У меня просто челюсть отвисла! Этот бандит, отъявленный головорез, на чьем счету столько смертей, давным-давно живущий вне закона, — и он вынужден лезть на рожон, делая то, чего ему совсем не хочется, в угоду общественному мнению!

— Прекрасно тебя понимаю, — сухо сказал Лэнки. — Ну, пока. Бывай, Экер.

— Но как этому щенку удалось сбежать из тюрьмы? — продолжал недоумевать Экер.

— Не знаю, — ответил Лэнки. — Перебирая руками и ногами, очевидно. А может, парень и не сбежал вовсе и его спасло что-то другое. Откуда мне знать. Я всего лишь слышал вопли, и эта новость, насчет побега, носилась в воздухе. Больше мне ничего не известно. Он не приходил ко мне и не докладывал, что свободен.

— Ни за что не поверил бы, что брат найдет в нем свою смерть. Никогда не забуду бледное, позеленевшее лицо этого малого — он на ногах не держался от страха, когда я увидел его там, на танцах. Ума не приложу, как удалось такому сопляку прикончить Джоша. Тот, конечно, не был непревзойденным стрелком, но все-таки обращаться с револьвером умел.

— И малыш тоже. Лучшие бойцы — не те, кто любит ввязываться в драку. Ты привык ставить на задиру, но, как видишь, это не всегда срабатывает. Ну, давай. Пока.

Я видел, как Том Экер мгновенно растворился в темноте. И только голос его донесся из мрака:

— В следующий раз у нас будет честный поединок, а в бою один на один, без всяких фокусов, я точно рассеку тебя пулями надвое, Лэнки!

— Для меня любой способ одолеть тебя — честный, — прокричал в ответ мой друг. — Не знаю, почему не перерезал тебе горло этой ночью. Но на свете осталось так мало койотов, способных обратить джентльмена в бегство, что я решил тебя отпустить. А если понадобишься, мне не составит большого труда еще раз изловить тебя и сунуть в мешок!

Эта насмешка — смею заметить, крайне оскорбительная — исторгла у Тома Экера целый поток ругательств. А затем стало слышно, как он продирается сквозь заросли кустарника.

И передать не могу, что я чувствовал по отношению к этому странному, непостижимому человеку — Лэнки. Казалось, на всякий случай у него в рукаве неизменно припасена лишняя колода карт.

Я все еще не оправился от удивления тем, как лихо он разделался со знаменитым Экером, а Лэнки уже подвел меня к навесу за домом и указал на пару стоявших там лошадей.

— Одна — моя, другая — Тома Экера, — сказал он. — Ты возьмешь мою, я — его, и — в путь.

— Куда же мы поедем? — поинтересовался я.

— Куда твоей душе угодно, дружище. Я думаю, ты выберешь какое-нибудь местечко подальше отсюда.

Я молчал, раздумывая. Несомненно, по всей округе очень скоро заснуют группы посланных мне вдогонку людей.

— Назови, что тебе хотелось бы сделать или получить, — прервал мои размышления Лэнки.

— Я хотел бы забрать пегого мерина с ранчо Порсонов, — признался я. — И еще при наших ребятах выложить им обоим — и отцу и сыну — все, что я о них думаю. А потом мне следовало бы повидаться с Бобби Мид.

— Вечером на площади Бобби Мид чертовски здорово говорила в твою защиту, — рассудительно заметил Лэнки. — Она и ее отец пытались всех утихомирить. Но такого длинного языка, как у того парня, Картера, свет не видывал. Этот Реджинальд Ченнинг Картер — он кого угодно переговорит. Точь-в-точь как один джентльмен, которого я знавал в Миссури, по имени…

Я поспешил уклониться от очередного рассказа:

— Лэнки, я получил с тебя предостаточно и не собираюсь брать больше. Возьми своего мустанга. Если ты сядешь на кобылу Тома Экера, тебя все назовут конокрадом. И тебе это отлично известно!

— Знаешь, братишка, — хмыкнул Лэнки, — с тем же успехом меня можно считать конокрадом прямо сейчас, даже если я поеду на своей «медвежьей» лошади. Но она меня вконец измучила — всю душу вытрясла! Что ж, как бы то ни было, отправляемся в путь, на ранчо Порсонов. К восходу как раз доберемся. Думаю, ты и в самом деле горишь желанием потолковать со стариком и с молодым Порсоном.