Макс Брэнд - Остаться в живых

Ни единого шанса вести арьергардные бои тоже не было. Оставалось лишь удирать во все лопатки, положась на копыта наших мустангов.

Но и тут нам не оставили никаких шансов. Мы почти до смерти загнали бедных коняг, поставив все на план, оказавшийся неудачным.

Раздумывая об всем этом, я окончательно пал духом. Но тут меня осенила еще одна мысль. Что, если кто-то один попытается удержать узкий проход ущелья, пока прочие рванут дальше, к Кзтхиллу? До него теперь оставалось совсем немного — не более двух-трех миль, и даже наши усталые лошади могли добраться туда довольно быстро.

Тем временем один обреченный отдал бы жизнь, удерживая бандитов в устье каньона. Зато он, несомненно, спас бы всех остальных.

Помнится, когда я только подумал об этом, ледяной обруч стиснул голову и холод пробрал до самого мозга костей. А вдруг жребий падет на меня?

Или мой долг — предложить это?

И тут я услышал, как Картер сквозь смех проговорил:

— Один из вас, парни, мог бы закупорить горный проход своим телом, чтобы двое других благополучно доставили меня в ад. А, Лэнки? Так дайте же мне взглянуть на бравого молодца, который станет столпом закона и опорой общества, подставив себя под огонь подобным образом!

И бандит захохотал пуще прежнего.

— Правильная мысль, — одобрил Лэнки. — Иногда и худший из подлецов может пролаять нечто стоящее. Давайте прокричим, кто что выберет, ребята, и проигравший воткнется в устье каньона. Ну, раз-два, начали!

Может, это и самый глупый способ жеребьевки, но, думаю, любому ковбою случалось не раз к нему прибегать. Помню, на ранчо мы, вечером прискакав домой, именно так определяли беднягу, коему предстояло напоить лошадей, расседлать их и отвести либо в конюшню, либо на пастбище.

И вот мы с Лэнки и Блонди дружно закричали.

— Головы! — завопил я, памятуя, что мне всегда везло с этим словом.

И, как звон похоронного колокола, два голоса одновременно с моим провозгласили:

— Хвосты!

Ледяной обруч обхватил мою голову еще туже. Это означало, что мне конец. Я вместо пробки заткну горлышко каньона на одну-две минуты — в общем, на достаточное время, чтобы другие спаслись, и тогда…

Сквозь туман терзавшей меня агонии я услышал голос Лэнки:

— Нет, это мой ход, Нелли! У меня есть план, как часами удерживать эту воющую стаю койотов. А вы оба как дьяволы скачите в Кэтхилл. Если шериф в городе, сдайте нашу дикую кошку ему, и никому другому. Ну а коли Мэйс в отлучке, заприте Картера в тюрьме и кликните мужчин города. А тогда возвращайтесь, прихватив всех боеспособных ребят, каких только сумеете найти. Вы найдете меня еще живым, да что там, я успею проделать две трети дороги к Кэтхиллу! Потому как это моя счастливая ночь, сынок!

Пока он говорил, наши преследователи из банды Дона Педро поняли, что уже не смогут отрезать нас от входа в каньон, и, вопя, как индейцы, поливали градом пуль.

Никого даже не поцарапало. При такой бешеной скорости в нас могла угодить разве что какая-нибудь шальная пуля.

Я обернулся к долговязому и помахал рукой в знак того, что им пора уходить. Пару раз я прочищал горло, пытаясь заговорить, а когда ко мне наконец вернулся голос, он больше смахивал на мышиный писк.

— Это мое дело, и я его выполню! — пообещал я.

Но все это время мое слабое, трусливое сердце ныло: «Почему бы ему не остаться вместо тебя? Почему бы не перекрыть каньон на какое-то время? Лэнки набит всякими планами, хитростями и ухищрениями… У него их миллион! Он меткий стрелок! Он способен долго сдерживать погоню, в то время как ты погибнешь очень скоро. И потом, Лэнки — старше, он прожил больше половины жизни, а у тебя еще все впереди!»

Да, должен честно признать, такие мысли бродили в тот момент у меня в голове. И не поддался я им в основном из духа противоречия, потому что стало стыдно.

Чего и кого я стыдился? Ведь только трое могли услыхать мой ответ, и один из этих троих был величайшим негодяем на свете!

И все-таки стыд терзал меня. Я не раз слыхивал, как люди потешаются над совестью, но после той ночи знаю наверняка, что она могущественный деспот.

Лэнки не стал спорить, лишь протянул руку и пожал мою.

— Я знаю, нет смысла даже пытаться тебя отговаривать, — буркнул он. — Что ж, благослови тебя Господь, сынок! Ты — поистине благородный человек. И, если тебя убьют, я не успокоюсь, пока не отомщу каждому из них! Прощай, Нелли!

Потом подъехал Блонди. Его искаженное гримасой лицо в лунном свете отливало золотом.

Парень тоже крепко ухватил мою руку, далеко свесившись с седла.

— По справедливости, это должен бы сделать я, — пробормотал он. — Но ты из тех людей, кто первым бросается в пламя и кого мир не забывает никогда!

Блонди сказал это очень серьезно и искренне. Я же с трудом подавлял бешеное желание нервно расхохотаться, вспоминая дикое стечение обстоятельств, поставившее меня в совершенно не свойственное мне положение забияки и героя.

А у героя отчаянно тряслись поджилки! Да плюс ко всему еще и Реджинальд Ченнинг Картер обернулся, явив мне зверски обезображенное злобой и ненавистью лицо.

— С первой минуты, едва взглянув на тебя, я понял, что ты — всего-навсего мишень, пушечное мясо, прирожденная жертва! — рявкнул он. — Ну, теперь-то наконец они разнесут тебя в клочья и сожрут, ты, кретин!

Мы как раз влетели в тень под сводами каньона, и я резко осадил пегого, а остальные двинули дальше легким галопом. Я видел, как пошатываются их усталые кони. Бедные животины ползли прямо-таки черепашьим шагом. За сколько же времени при такой скорости они покроют расстояние до Кэтхилла? И как много его пройдет, пока подоспеет столь необходимая мне помощь?

Но раздумывать об этом было некогда.

Я живо соскочил с седла, закинул поводья и велел пегому лечь на землю рядом. А бандиты уже во весь опор мчали к воронкообразному устью каньона.

Я вскинул винтовку и открыл огонь. Стрелял я вслепую, и потом, в тот момент казалось, будто всадники — гораздо больше нормальных человеческих размеров, да и летят быстрее, чем ястреб кидается на добычу.

Я почему-то считал, что мне никогда не замедлить эту бешенную скачку, что погоня пронесется по каньону, втоптав меня в землю или изрешетив пулями, а потом рванет дальше, чтобы уничтожить Лэнки и Блонди.

Я выстрелил четыре или пять раз со всей возможной скоростью, целя наугад, в середину толпы. А когда я достаточно взял себя в руки и поглядел по сторонам, оказалось, что всех бандитов как ветром сдуло.

Да, я сидел в ущелье и знал, что разбойники теперь только и мечтают добраться до меня — недаром же они вопили и ругались как черти, сообразив, что вход перекрыт, а пока удастся устранить это препятствие, их босс попадет в кэтхиллскую тюрьму.