Феликс Гилман - Расколотый Мир

Лаури ненадолго отстал. Он смотрел, как шеренга уходит в туман — туда, где сверкали вспышки сигнальных ракет, намечая дальнейший путь. Грохотали ружья. Больше никто не кричал.

Туман вблизи Лаури колыхнулся. Резкий крошечный вихрь поднял с земли пыль, песок, щебень — и, точно заправский гончар, вылепил из них человекоподобную фигуру. Уничтожив ее одним выстрелом, Лаури поспешил за шеренгой Слейта.

Позже он написал неуклюжим почерком рапорт, который счел нужным составить, даже зная, что его никто никогда не прочтет.

«Столкновение длилось около двух часов. Противник застал нас врасплох, и в первые минуты от замешательства мы потеряли сто десять солдат. Однако дисциплина Линии не была сломлена, и в следующие два часа погибло лишь шесть солдат — в основном от случайного огня по своим же. Очевидно, нас атаковало Первое Племя, считающее эти земли своими. Их тактика всегда неэффективна против дисциплины, выучки и воли солдат Линии. В строю осталось двести девятнадцать солдат, включая меня. Среди погибших -— младшие офицеры Тернстрем и Драм, а также первый связист Синклер. Гаудж и Миллз повышены в звании и заменяют Тернстрема и Драма. Среди техники и артиллерии потерь нет. Но под удар наших снарядов случайно попало сигнальное устройство. Поэтому замену первому связисту Синклеру искать не требуется. Мы больше не в состоянии отслеживать перемещения агента и подслушивать его разговоры. Действуем без приказов и всякой надежды на успех. Боевой дух низок. Однако мы продолжаем движение на запад».

Сидя на тихой солнечной опушке, Лив изучала розу.

Мягкую землю устилали палые листья, вокруг там и сям топорщились гребни травы. Размерами опушка напоминала бальный зал. Одной ее границей служил ручей, другой — древний упавший дуб, замшелый, полусгнивший и оттого потерявший всякую форму. В самом центре опушки высился небольшой холмик, на котором росла одинокая роза. Кроме нее, все пестрело зеленым, коричневым или голубым, как бескрайнее небо над головой. Не удивительно, что именно роза привлекла внимание Лив.

Трудно сказать, какого она была цвета. На первый взгляд — ярко-красная, как восходящее солнце. Заинтригованная, Лив подошла ближе, и лепестки залились пурпурной краской смущения. Когда же Лив присела перед цветком, тот уже пульсировал густолиловым. Казалось, стоит лишь отвернуться — и роза опять сменит цвет.

На самом деле это была не роза, но из всего, что было в завершенном мире, это больше всего напоминало цветок, а из всех цветков, известных Лив, именно розу. Вернее, некий набросок

розы, сделанный художником, никогда не видевшим ее. А может, процессы, которые в завершенном мире неизбежно явили бы на свет розу, здесь развивались по-другому.

Лепестки цветка слагались в венчик, но многослойный, с завитками внутри завитков — обычная ботаника сочла бы такую конструкцию невозможной. Венчик был не просто спиральным, в его узоре прослеживались закономерности, противоречия и повторяющиеся мотивы, описать которые Лив не смогла бы. Цветок уместился бы у нее на ладони, но словно заключал в себе бесконечность звездных глубин. Лив чувствовала, что в любой миг он может начать плавно вращаться вокруг своей оси.

От него пахло электричеством и, едва уловимо, машинным маслом; а в чашечке, где у цветка, скроенного по обычным лекалам, мягкие пыльники и волоски, обнаружилось тонкое сплетение золотистых проводков, опутывающих нечто крошечное, мягкое и пульсирующее. И с каждым ударом пульса лепестки трепетали, словно от ветерка.

Растение это пугало, смешило и привлекало одновременно, и в то же время не претендовало ни на одну из этих ролей. Оно не предназначалось для Лив, и ее мнение о нем ничего не значило. Любые попытки классифицировать его были бы напрасны и оскорбительны; оно не являлось ни розой, ни каким-либо родственным розе цветком. Возможно, это была потенциальная роза, или альтернативная роза, или нечто из совсем другой системы координат...

Меж дубов бродили хрупкие животные. Не олени, но очень похожие, и потому она называла их так.

— Ничего не называйте! — предупредил ее Кридмур. — Давать вещам имена здесь — дурной тон.

В его словах Лив нашла здравое зерно.

Опушку окружали тихие высокие дубы. Сквозь их листву струился золотистый свет. Куда ни глянь — везде можно найти что-нибудь не менее странное и прекрасное, нежели то, о чем она старательно пыталась не думать как о розе.

Дубы оказались на удивление тихими. Уходя с Кридмуром и Генералом от долины на запад, Лив ожидала, что столкнется с нарастающими жутью и хаосом. Действительно, случались и страшные дни, когда им приходилось карабкаться по изломанным холмам, между которыми бежали расщелины и канавы, заполненные жидкостью с видом желчи и запахом крови; продираться сквозь заросли желтой травы, где таились огромные клещи, пульсирующие, как черные сердца; блуждать в дебрях бамбука, мангров и огромных безымянных деревьев, чьи кроны, точно небоскребы огромного мегаполиса, кишели гнездами золотистых обезьян, которых Кридмур назвал «отличной едой» — когда он подстреливал их, они кричали, как дети; им встречались деревья с дуплами, мясистыми, как вульвы; они взбирались по холодным склонам на ветреные горные пики, устраивали привал и наблюдали за тем, как звезды падали, кружили и растворялись в зеленых и голубых небесных волнах, что перекатывались, как в море.

— Западное Сияние, — сказал Кридмур, — или Западное Море, к которому мы направляемся. Море, небо и земля, день и ночь там неотличимы, поскольку не отделены друг от друга. Там начинается Сотворение, а возможно, еще и не началось. Скольким путешественникам удалось зайти так далеко? Не знаю. Однажды мы выйдем на берег и дадим бой Линии в безумном сиянии моря. О нас стоило бы сочинить поэму.

Потом Лив с генералом подцепили лихорадку, и Кридмур неохотно разрешил им остановиться на три дня. Лив думала, что умрет, но этого не случилось. Когда силы вернулись к ним, они снова углубились в лес и вскоре очутились в прекрасной дубовой чаще — недвижной, спокойной и тихой, как библиотека; они шли день за днем, но чаща это все никак не кончалась — и, возможно, тянулась так до самого Океана. Природа Запада все больше отличалась от того, что ожидала увидеть Лив.

Кридмур вернулся с оленеподобной тушей на спине. Сбросил ее на траву недалеко от места, где, свернувшись клубочком, спал Генерал, сел на упавший дуб у края опушки и принялся играть с ножом.

Лепестки псевдорозы сомкнулись. Лив выпрямилась:

— Отлично, Кридмур! Дайте нож, я его оботру.

— Спасибо, Лив...