Сергей Юров - Белый шайен

Вапа Хакиту бросил туда взгляд.

— Точно, это он… Шунка Васичу!

— Да, Вапа, бледнолицая собака приползла за золотом. Клянусь, я прикончу его на этот раз!

— Как? — задал трезвый вопрос Вапа Хакиту.

Я промолчал. В голове сначала была полная неразбериха, потом появились кое-какие мысли. Через пять минут я знал, что мне делать.

— Оставайся здесь, — сказал я индейцу, — и молись за Шайеласку.

— Уаште, — произнес он. — Хорошо. Пусть Отец Солнце хранит его.

Я встал и, закинув «спенсер» за спину, двинулся вниз по склону холма. Пока я спускался, на горную долину, где располагался армейский лагерь, легли сумерки. Костры горели уже повсюду, посылая к звездному небу яркие искры.

Следопыты расположились невдалеке от подножия холма, но, согласно своему плану, я обогнул его стороной, выйдя к самому дальнему костру кавалеристов. Спрятавшись в низкорослом подлеске, я присел на корточки и стал ждать.

У подлеска в свете ночных костров прохаживались часовые. На усатых лицах кавалеристов, потягивающих кофе, танцевали блики огня. Слышался их говор, иногда смех после удачных шуток.

Я ждал не напрасно. Спустя три четверти часа один из кавалеристов встал, потянулся и, поправив ремень, зашагал в кусты, именно туда, где, затаив дыхание и зажав в руках ствол «спенсера», тихо сидел я. Он был одного со мной роста, схожего телосложения.

«Надо же! — обрадовался я. — Это весьма кстати…»

Солдат шагнул в подлесок буквально в трех ярдах от меня и, сплюнув, приготовился отдать дань природе. Он стоял ко мне вполоборота, задрав лицо к небу. Я медленно приподнялся, одновременно занеся за правое плечо карабин. Выпрямившись, я резко двинул прикладом в голову солдата. С его губ сорвался короткий вздох, и он начал валиться в сторону. Одним прыжком я оказался рядом и поймал падающее тело на полпути к земле. Аккуратно уложив солдата на траву, я снял с него сапоги, шляпу и военную форму. Натянув на себя все это, я с десяток секунд постоял над потерявшим сознание кавалеристом. Видимо, удар пришелся куда следует, он не подавал никаких признаков пробуждения. Я надвинул шляпу на лоб и, перекрестившись, вышел из подлеска.

Самой опасной задачей было пройти мимо солдатского костра. Мне, конечно, можно было вернуться к подножию холма той же дорогой, но в этом случае меня наверняка ждали бы неприятности. Товарищи моего солдата могли бы заинтересоваться долгим его отсутствием, и тогда все пошло бы насмарку. Я выбрал более трудный путь.

«Он должен привести меня к Блэкберну» — твердил я про себя.

Прохаживавшийся у подлеска часовой, увидев меня, с усмешкой произнес:

— С облегчением, Даусон.

Я буркнул что-то в ответ и пошел мимо костра в открытую долину.

— Эй, Даусон, ты что, сбился с дороги? — раздался громкий голос у костра.

Послышался хохот кавалеристов, но мне было не до смеха, и я продолжал идти с грохочущим в груди сердцем.

— Черт тебя дери, Даусон! — рявкнул все тот же солдат. — Проваливай хоть в преисподнюю, но дай нам карты!

Какие карты? Проклятье, какие карты?.. Я остановился и лихорадочно зашарил руками по куртке и брюкам.

— Фу-у-у! — вырвалось у меня спустя мгновение.

Колоду я нащупал в нагрудном кармане куртки Даусона и перевел дыхание. Она была в кожаном футляре. Вытащив футляр я, не оборачиваясь, отбросил его в сторону костра.

— Клянусь распятьем, Даусон, ты сейчас вернешься и соберешь все карты!

Наверное, в полете футляр открылся, и карты рассыпались по траве. От испуга у меня сдавило виски. Я не знал, что мне делать и бросился бежать. Это, однако, и спасло меня. Позади раздался дружный смех кавалеристов.

— Оставь его в покое, Сандерс! — крикнул кто-то. — Тебе не догнать этого детину!

Пробежав ярдов тридцать, я оглянулся. Солдаты, продолжая смеяться, собирали рассыпавшиеся карты. Один из них потряс мне кулаком и присоединился к товарищам.

Я еще долго не мог успокоиться. Но надо было держать нервы в узде, и вскоре все мои мысли были сосредоточены на Блэкберне.

Не доходя до костра следопытов десяти ярдов, я увидел, что он сидит ко мне спиной и также как кавалеристы играет в карты. Настало время действовать.

— Эй. у костра! — гаркнул я, изменив голос. — Кто там из вас Стив Блэкберн? Генерал приказал мне переговорить с ним с глазу на глаз.

Последние слова я говорил, уже отвернувшись от костра. Послышался голос Блэкберна, который сказал что-то своим друзьям, потом зазвучали шаги. Не оглядываясь, я зашагал в ближайшие кусты. Войдя в них, я вытащил нож из ножен и согнулся якобы для того, чтобы заправить брючины в голенища. Подошедший Блэкберн тронул мое плечо и хотел было что-то сказать.

Выпрямившись, я вогнал длинное лезвие ему в живот в область пупка и продвинул нож вверх, до самой грудной клетки. Раздался оглушительный вопль, и тело Блэкберна, ломая ветви кустарника, повалилось на землю. Я пошарил рукой у него за пазухой, но «золотой» карты не было,

— Где же она? — прошипел я, тряся за ворот умирающего команчеро.

И тут, в свете луны я увидел его лицо. Незнакомое лицо. Я тряс совершенно неизвестного мне человека. Блэкберн послал поговорить со мной своего товарища!

В лагере разразилась пальба. Ржали лошади, метались туда-сюда солдаты. Нельзя было терять ни секунды.

Чертыхнувшись, я помчался вверх по склону холма. Добравшись до Боевого Оперенья, я снял с себя армейскую форму.

— Вапа Хакиту не станет задавать вопросы, — с улыбкой сказал мой друг. — Он слышал вопль Койота Кайова.

— Я выпотрошил внутренности другому человеку, — произнес я с вздохом. — Вот и все.

Надо было видеть лицо Вапы Хакиту. Кажется, оно чем-то напоминало мое в тот момент, когда я увидел, что прикончил отнюдь не своего старинного врага, который, похоже, водил дружбу с дьяволом.

Поход Кастера в Черные Холмы стоил народу лакота последних остатков спокойствия.

Вернувшись в форт Линкольн, однозвездный генерал раструбил на все штаты об огромных залежах золота. Тысячи американцев, заслышав об этом, потянулись к Черным Холмам. Встревоженные бойцы тетонов стали требовать от своих вождей — Красного Облака, Крапчатого Хвоста и других — решительных действий. Но когда-то славные и мужественные лидеры краснокожих теперь растеряли все достоинство. Их голос протеста был слаб, они, казалось, не знали, что предпринять. Колеблющиеся вожди никогда не способны влиять на соплеменников, и возмущенные воины к концу года попросту сбежали из агентств, чтобы встать под знамена двух великих предводителей, Ташунка Витко и Татанка Йотанка — вот имена этих вождей, не утративших ни гордости, ни пыла, ни твердой решимости отстоять племенные земли лакота. Их четкая позиция в отношении вторжения белых в Хи Сапа вполне отвечала воинственным настроениям воинов.