Уилбур Смит - Пылающий берег

Казалось, ее янтарная кожа сияет изнутри. Сантен было хорошо видно, что голова Х-ани, как всегда, покоится на плече. Лицо было повернуто к Сантен, на нем застыло выражение печали и безнадежности, словно той невыносимой тоски и чувства покинутости, которые она будет переживать, когда проснется. Тяжелое ожерелье тускло поблескивало на впалой старенькой груди.

— Прощай, старейшая. Благодарю тебя за твою величайшую человечность и доброту, проявленную по отношению к нам. Я всегда буду любить тебя. Прости нас, маленькая Х-ани, но нам придется уйти.

Сантен должна была осторожно красться, пока не завернула за скалу и не отдалилась от лагеря. Когда она спешила по жесткой тропе, направляясь к пчелиному тоннелю, ее собственные слезы, соленые на вкус, застилали глаза и стекали по щекам в уголки рта.

Нащупала путь в абсолютной темноте, тепло пахнувшей густым медом, и выбралась снова на лунный свет по другую сторону долины. Остановилась, боясь услышать шорох бегущих за ней по камням голых ног, но единственным донесшимся звуком был вой стаи шакалов далеко внизу на равнине, и опять рванулась вперед.

Когда она добралась до равнины, Шаса начал пищать и ворочаться на спине. Не прерывая бега, Сантен приладила перевязь так, чтобы он мог дотянуться до груди. Малыш жадно вцепился в сосок. Мать нашептывала ему, пока они торопились через лес:

— Не бойся, крошка, хотя одни ночью мы с тобой впервые. Наездники разбили лагерь совсем недалеко впереди, мы догоним их еще до восхода солнца, даже раньше, чем проснутся Х-ани и О-хва. Не смотри на тени, не думай о страшном, Шаса…

Сантен говорила и говорила, пытаясь пробудить собственную храбрость, ибо ночь таила в себе неисчислимые угрозы. Никогда до этого момента не задумывалась над тем, насколько привыкла полагаться на двух стариков-бушменов.

— Нам бы уже следовало найти след, Шаса, — пробормотала, остановившись и в нерешительности оглядываясь вокруг. В лунном свете все казалось другим. — Мы, должно быть, пропустили его.

Она повернула назад, пустившись нетерпеливой трусцой.

— Я уверена, что видела след у края этой поляны. — И через секунду выдохнула с облегчением: — Вот он, просто луна светила нам в спину.

Действительно, теперь отпечатки копыт были очерчены четкой линией теней, след железных подков глубоко врезался в землю. Скольким вещам научил ее О-хва! Она различала след так ясно, что могла теперь пуститься по нему бегом.

Наездники не делали никаких попыток скрывать свои следы, и никакой ветер не успел их стереть. Они вытянулись в легко заметную цепочку, выходили на открытое пространство и оставались на проложенных дикими зверями тропах. Наездники не подгоняли лошадей, не старались ускорить их неторопливый ход.

Сантен ликовала, увидев отпечаток сапог. Явно сапоги для верховой езды, со средними каблуками и изношенными подошвами. Даже в неясном лунном свете эти следы говорили, что человек шагал быстро, чуть выкидывая ногу вперед, а это означало, что он высокого роста, что стопа у него длинная и узкая, что шел он походкой уверенной и твердой. Все эти наблюдения только подтверждали ее надежды.

— Подождите нас… Мы должны искать их лагерный костер, Шаса, их стоянка должна быть уже совсем близко…

Она внезапно умолкла.

— Вон там! Что это, Шаса? Ты видел?

Пристально посмотрела в темноту леса.

— Я уверена, что увидела что-то. — Огляделась. — Но теперь это куда-то пропало.

Перевернула сына на другой бок.

— Ну и большой ты у меня становишься! Ладно, очень скоро мы придем на место.

Сантен снова пристально посмотрела вперед, обнаружив, что лес начал редеть и они находятся у края новой большой поляны. Короткая трава серебрилась в лунном свете и была похожа на мертвый металл.

Она напряженно вглядывалась в открытое пространство, концентрируя внимание на каждой неясной тени, в надежде обнаружить стреноженных лошадей возле тлеющего костра и очертания человеческих фигур, завернутых в одеяла, но перед ней неподвижно стояли лишь обрубки деревьев и вырисовывались холмики муравейников, а на самом дальнем конце поляны паслось маленькое стадо антилоп-гну.

— Не волнуйся, Шаса. — Сантен говорила громче обычного, пытаясь скрыть глубокое разочарование. — Я уверена, что они разбили лагерь среди деревьев.

Внезапно вскинув головы и громко пофыркивая, антилопы рванулись с места, и через мгновение одна за одной исчезли за деревьями. Позади осталось лишь тонкое облако пыли, похожее на туман.

— Что их так напугало, Шаса? Ветер дует в нашу сторону, они не могли нас учуять.

Топот копыт быстро удалялся.

— Кто-то их преследует!

Сантен внимательно огляделась вокруг.

— Я начинаю пугаться неведомо кого. Я начинаю видеть то, чего нет. Мы не должны с тобой поддаваться панике при виде теней, сынок.

И она твердой поступью двинулась вперед, но, пройдя очень короткое расстояние, снова в испуге остановилась.

— Ты слышал это, Шаса? Кто-то идет за нами следом. Я слышала чьи-то шаги, но теперь они остановились. Кто-то наблюдает за нами, я чувствую это.

В этот момент на луну надвинулось облачко, и темнота окутала все вокруг.

— Луна появится скоро снова. — Сантен так крепко сжала младенца, что Шаса протестующе всхлипнул. — Прости меня, крошка.

Чуть ослабив объятия, сделала шаг вперед, но тут же споткнулась.

— Лучше бы мы сюда не приходили. Нет, что я говорю. Мы обязаны были прийти сюда. Мы должны быть смелыми, Шаса. Но без луны мы не можем идти по следу.

Сантен опустилась на землю, чтобы передохнуть, поглядывая на небо. Бледный нимб луны показался из-под серебристо-серого облака, а затем она появилась в разрыве между тучками, на мгновение залив поляну мягким искусственным светом.

— Шаса! — Голос матери сорвался на пронзительный крик.

Там, впереди, кто-то был, огромная бледная фигура, размером почти с лошадь, но в крадущихся движениях животного чудилось что-то нестерпимо зловещее. От выкрика оно исчезло из виду, скрывшись в высокой траве.

Рванувшись с земли, Сантен кинулась к зарослям деревьев, но раньше, чем добежала до них, свет луны за облаком опять померк, и в наступившей темноте она опять споткнулась и растянулась во весь рост. Шаса тут же капризно заревел у нее на груди.

— Пожалуйста, успокойся, малютка моя. — Сантен прижала к себе сына крепче, но ему мгновенно передался страх матери, и он заревел еще громче. — Не плачь, Шаса, пожалуйста. Твой крик привлечет его.

Ее охватила дикая, неудержимая дрожь. От этой фигуры там, в темноте, исходила страшная, ни с чем не сравнимая угроза, ибо этот зверь был настоящим воплощением зла. Сантен уже встречалась с ним однажды.

Она вжалась в землю, прикрывая своим телом Шаса, и в то же мгновение ночную тьму заполнил рев. Как ураган, от которого негде спрятаться, он оглушил, проникнув, казалось, в самую душу. Только однажды она слышала звук, подобный этому, но не так близко.