Уилбур Смит - Пылающий берег

— О-о, пресвятая Матерь Божья, — прошептала Сантен, страшась признать, что это был рык льва, которого пугался весь дикий африканский мир.

Луна выглянула из-за облака, и женщина увидела зверя ясно.

Лев стоял прямо перед ней всего в каких-нибудь пятидесяти шагах, он был громадный, со вздыбленной гривой, похожей на распущенный павлиний хвост, только огненно-рыжий, закрывавший массивную морду. Собственным хвостом лев размахивал, щелкая, как метроном, темным шариком на конце. Приподнял голову, напружинив мощный корпус, раскрыл пасть, так что стали видны устрашающие клыки, тускло поблескивавшие в лунном свете, словно кинжалы, и снова заревел.

Казалось, что в этом ужасающем звуке выразились вся неистовая свирепость и жестокость черного континента. Хотя Сантен читала об этом в описаниях путешественников и охотников, действительность оказалась в сотни раз страшнее. От этого рычания сдавило грудь, сердцу и легким стало больно. Все внутренности будто разом оборвались, мочевой пузырь нестерпимо давило. Шаса корчился в руках, заходясь от крика, и именно этот крик вернул ее к жизни, заглушив приступ страха. Лев был очень старый, настоящая драная кошка, давно пережившая свой расцвет. Его зубы и когти совсем истерлись, шкура сплошь в шрамах и почти облысела по бокам. В бесконечных сражениях за первенство с молодыми львами, лишившими его славы, он потерял один глаз, и теперь пустая глазница таращилась на Сантен. Лев был больным и голодным, ребра выпирали из под вытершейся шкуры, голод довел его до того, что три дня назад он напал на дикобраза. Целая дюжина длинных острых игл глубоко впилась ему в кожу на шее и щеках, воспаленные раны уже гноились. Лев был стар, слаб и не очень уверен в себе. А кроме того, он устал от человека и человеческого запаха, раздражавшего его. Память предков и свой собственный долгий опыт научили держаться подальше от этих странных, хрупких, прямоходящих существ. Рычание сейчас выдавало лишь нервозность и неуверенность в себе. Было время, когда он, даже такой голодный, как сейчас, отступил бы и убежал. Хотя еще и теперь мог бы без труда раскрошить своими челюстями человеческий череп или бедро и одним ударом тяжелой лапы сломать позвоночник.

Отпрыгнув подальше и не нападая, лев кружил возле своей добычи. Не будь в небе луны, попробуй он человечину раньше, не будь боль от вонзившихся игл такой нестерпимой, он, возможно, поступил бы иначе, но пока только нерешительно рычал. Сантен вскочила на ноги. Она сделала это инстинктивно. Внезапно вспомнилось, как дома, на конюшне в Морт Омм, их кот играл с пойманной мышкой, прихлопывая ее лапой при первой попытке бежать. Сантен точно знала, что, побеги она сейчас, гигантская кошка нападет без малейшего промедления.

Женщина завизжала и, держа высоко в руке остро отточенный шест, ринулась прямо на льва. Зверь круто развернулся и галопом помчался по траве, но через пятьдесят шагов остановился и стал снова смотреть на нее, ударяя по земле хвостом и урча от усталости.

Не сводя глаз с животного, крепко держа Шаса под мышкой, а в другой руке зажав шест, Сантен медленно отступала. Бросив взгляд через плечо, она заметила, что ближайшее дерево мопани возвышается чуть поодаль от остальных деревьев. Ствол был прямым и крепким, с большим суком высоко над землей, но ей казалось, что дерево находится от нее чуть ли не на другом конце земли.

— Мы не должны бежать, Шаса, — прошептала она дрожащим голосом. — Спокойно. Спокойно.

Пот струился по лбу, застилая глаза, хотя Сантен трясло от страха и холода.

Лев ходил кругами, приближаясь к лесу, поводя массивной мордой, и она видела, что его единственный глаз сверкает, как лезвие ножа.

— Мы должны добраться до дерева, Шаса. — Малыш тихонько запищал, пиная мать в бок.

Лев застыл на месте, Сантен слышала, как он втягивает в себя воздух.

— О, Господи, какой он огромный, — пробормотала она и чуть не упала, зацепившись ногой за ветку. Зверь помчался вперед, издавая громоподобные звуки, похожие на рев локомотива, но женщина громко закричала, замахнувшись шестом.

Лев встал как вкопанный, но не намерен был отступать ни на шаг, он глядел прямо на них, угрожающе пригнув морду и помахивая хвостом. Когда Сантен двинулась, животное пошло за ней, осторожно крадясь по земле.

— Дерево, Шаса, мы должны добраться до дерева!

Лев начал новый круг, и Сантен посмотрела на луну.

Еще одно темное пятно облака приближалось с севера.

— Пожалуйста, не закрывай луну! — молила она прерывающимся голосом, только сейчас как следует понимая, до какой степени их жизнь зависела от этого мягкого неясного света, зная, что в темноте дикая кошка смело и без всяких колебаний нападет. Круги зверя становились все уже, он упорно их преследовал, хотя делал это осторожно и как бы нехотя, неотступно следя за девушкой и, по-видимому, только теперь догадываясь, насколько беспомощной была его добыча. Через несколько секунд лев намерен был броситься в смертельную атаку.

Что-то ударило Сантен в спину, она взвизгнула и споткнулась, мгновенно сообразив, что дошла до ствола мопани. Вцепилась в него обеими руками, чтобы не упасть, потому что ноги отказывались держать ее.

Сантен трясло так, что она чуть не выронила кожаный заплечный мешок, пока выкидывала из него страусиные яйца-бутылки. Потом засунула туда Шасу, так что из мешка выглядывала только головка малыша, и передвинула сумку на спину. Бедный Шаса зашелся от крика, потому что лежать ему было крайне неудобно.

— Пожалуйста, успокойся, сыночек, успокойся. — Сантен схватила свой шест и прицепила его у пояса наподобие меча. А потом подпрыгнула и ухватилась за первую крепкую ветку над головой, начав карабкаться по шершавому стволу, упираясь в него голыми ногами. Она бы никогда не поверила, что такое возможно, однако отчаяние придавало ей сил. Подтянувшись, вползла на ветку.

Но пока что они находились всего в пяти футах над землей, а лев снова устрашающе заурчал и коротким прыжком достиг дерева. Сантен, качаясь на нижней ветке, ухватилась уже за другую, а затем за третью и за четвертую. Кора была жесткой и обдирала ей кожу. Когда наконец она взгромоздилась на большой сук в тридцати футах над землей, пальцы и колени у нее кровоточили.

Запах крови привел голодного зверя в бешенство. Лев заревел и стал кружить под деревом, остановившись ненадолго лишь затем, чтобы обнюхать выброшенные страусиные яйца, а затем заревел снова.

— Мы спасены, Шаса.

Сантен рыдала, съежившись на огромном суку и прижимая к груди сына, поглядывая сквозь листья на широкую мускулистую спину льва. Она видела его уже четче, так как небо на востоке чуть порозовело. Ясно различала, что гигантская кошка была ярко-рыжего цвета, а грива не темной, какой раньше видела на картинках, а тоже рыжая.