Уилбур Смит - Пылающий берег

Какое-то время Анна продолжала бросать на него суровые взгляды, а потом разом сникла, опустив плечи.

— Мы вот-вот найдем ее, мы так близко от Сантен. Я просто чувствую это — может быть, мы увидим ее за следующим поворотом. Как мы можем бросить ее?

Впервые за все время Гарри видел ее побежденной, его сердце чуть не разорвалось от любви и жалости.

— Но мы и не бросим ее! — с воодушевлением воскликнул он. — Мы не прекратим наши поиски ни при каких обстоятельствах, а это просто отсрочка. Мы будем продолжать искать, пока не найдем Сантен.

— Обещай мне это, минхерц. — Анна смотрела на него со страстной мольбой. — Поклянись мне, что никогда не бросишь поиски, что никогда не станешь сомневаться в том, что Сантен и ее малыш живы. Поклянись мне здесь и сейчас же перед Господом Богом, что ради своего внука ты никогда не бросишь поиски. Дай мне руку и поклянись в этом!

Преклонив колени на песке, чувствуя, как волны начавшегося прилива щекотят кожу, глядя Анне в глаза, он произнес слова клятвы.

— Теперь мы можем идти обратно. Но мы вернемся сюда и продолжим поиски, пока не найдем Сантен.

— Да. Мы вернемся.

Сантен, должно быть, действительно почти умерла, но сознание вернулось к ней, она почувствовала, что сквозь закрытые веки в глаза бьет утренний свет. Смутная мысль о том, что ее ожидает новый день мук и страданий, заставила еще крепче сжать веки и попытаться заново провалиться в спасительное забытье.

Потом до слуха долетел слабый звук, похожий на шорох ветерка в сухих ветвях деревьев или шуршание насекомых, двигавших своими лапками по камешкам. Он встревожил ее, заставив сделать над собой невероятное усилие и повернуть голову в его сторону, а затем открыть глаза.

В десяти футах от того места, где она лежала, на корточках сидел крошечный, похожий на человека гном. Сантен решила, что у нее, должно быть, галлюцинации. Быстро-быстро заморгала, но густой гной, залепивший веки, размазался по глазу, мешая смотреть, однако она сумела различить вторую крошечную фигурку, сидевшую также на корточках возле первой. Девушка хорошенько протерла глаза и попробовала сесть, вызвав своими движениями новый взрыв странных щелкающих, хрипловатых звуков. Ей потребовалось несколько секунд на то, чтобы сообразить, что это разговаривают, волнуясь и нервничая, два маленьких гнома, что они вполне реальны, а не являются плодом ее болезни и слабости.

Сидевшая ближе к Сантен фигурка оказалась женщиной, ибо у нее на груди, свисая до самого низа живота, болтались два ничем не прикрытых плоских мешочка, похожих на пустые кожаные кисеты из-под табака. Это была старуха. Нет, слово «старуха», решила Сантен, не годилось для того, чтобы передать допотопную древность этого существа. Женщина была такой же сморщенной, как и высохший на солнце изюм. На ее лице не осталось и дюйма кожи, которая не свисала бы фалдочками и складочками и не была бы вся изрезана и изрыта глубокими морщинами. Морщины не просто разбегались по коже каждая по отдельности, но бесконечное количество раз пересекали друг друга, образуя причудливые рисунки, наподобие остроконечных звезд в замысловатом орнаменте. Морщинистыми были не только болтавшиеся мешочки грудей, но и маленький круглый животик, а также кожаные сумочки, свисавшие на локтях и коленях.

Как это и бывает во сне, Сантен была совершенно очарована. Никогда прежде ей не приходилось встречаться с человеческим существом, хоть сколько-нибудь похожим на эту женщину, даже и в бродячем цирке, приезжавшем в Морт Омм каждое лето до войны. Она напряглась и, привстав на локте, посмотрела пристальнее.

Ее поразил необыкновенный цвет кожи этого древнего существа: казалось, что на солнечном свете она сияет, как янтарь. Сантен почему-то вдруг вспомнилась отполированная до блеска курительная трубка отца из морской пенки, которую он очень берег. Цвет кожи женщины был еще ярче и походил на прозрачную кожицу спелого абрикоса, который вот-вот упадет с дерева. Несмотря на ужасную слабость, на губах Сантен заиграла едва заметная улыбка.

И в то же мгновение женщина, с одинаковым вниманием изучавшая Сантен, улыбнулась в ответ. Целая сеть морщинок собралась у нее возле глаз, из-за чего они превратились в косые щелки, как у китаянок. Но в черных светящихся точках зрачков прыгали такие веселые искорки, что захотелось немедленно протянуть руки и обнять эту сказочную женщину так, как она обняла бы Анну. Зубы у странной незнакомки истерлись почти до десен и от табака стали грязно-коричневыми, но все они были целыми и крепкими.

— Кто ты? — прошептала Сантен, едва пошевелив сухими, распухшими губами, и женщина тотчас что-то прощелкала и просвистела в ответ.

Она задвигала головой, и под сморщенной и обвисшей кожей стал хорошо виден маленький, но правильно очерченный череп, а удивительно милые очертания лица напоминали крошечное сердечко. Макушку покрывали реденькие кустики пушистых седых волос, которые тем не менее были скручены в небольшие тугие ядрышки, каждое размером с зеленую горошину, так что между ними светился голый затылок. Маленькие, заостренные кверху уши были плотно прижаты к голове, наподобие того, как рисовали уши у гномов в детских книжках сказках. Мочки на них тоже отсутствовали. Вместе с веселыми искорками в глазах эти смешные уши гнома придавали лицу выражение хитрое, но одновременно и безмерно наивное.

— У вас есть вода? — снова прошептала Сантен. — Вода… пожалуйста.

Старуха повернула голову, обратившись на своем свистяще-щелкающем языке к фигурке, сидевшей позади нее. Это был почти ее близнец: с такой же невероятно сморщенной, абрикосового цвета, светившейся кожей, с теми же завязанными в узелки редкими волосами, украшавшими макушку, блестящими темными глазами и заостренными кверху ушами без мочек. Но мужчина. Это было более чем очевидно, ибо, когда он присел на корточки, кожаная набедренная повязка сдвинулась, и под ней Сантен увидела огромный, никак несоизмеримый с этим тщедушным крошечным телом пенис, необрезанный кончик которого терся о песок. В состоянии полуэрекции он выглядел как-то особенно вызывающе и свидетельствовал о том, что принадлежит мужчине в самом расцвете сил. Сантен спохватилась, сообразив, что смотрит на него, не отрываясь, и тут же отвела глаза в сторону.

— Воды, — повторила она, на этот раз сопроводив свою просьбу красноречивым движением. И в ту же секунду между двумя маленькими стариками разгорелся жаркий спор.

— О-хва, этот ребенок умирает от отсутствия воды, — сказала старая бушменка мужу. И первый слог его имени она произнесла со странным гортанным присвистом, похожим на вдох при поцелуе.

— Она уже умерла, — скороговоркой ответил бушмен. — Слишком поздно, Х-ани.