Сергей Алексеев - Слово

– Что, вам деньги нужны?

– Нет, деньги не нужны, не нужны, – вдруг замахал руками сосед. – Это я к слову… Сегодня, может, и принесут. А не принесут, так сам в собес схожу.

Гудошников пожал плечами. Гость топтался в прихожей, мял в руках фуражку. И уходить не уходит, и молчит.

– Да вы присаживайтесь, – предложил Никита Евсеич. – В ногах правды нет.

– Оно верно, нет, нет, – забормотал Сухоруков, садясь на табурет. – Вот жалею: что-то мы в гости не ходим друг к другу. А ведь по-соседски живем… Люди жить стали – каждый себе. Обчества нет. Я тоже по гостям не большой охотник, а тянет с человеком поговорить. Иной раз так защемит, так защемит… Дело к смерти, думаешь, вот и тянет к людям. Скотина-то и та, как болезнь почует – все к стаду жмется, к стаду… Вот вы, человек ученый, книжный, а все один да один.

– Я не один, – отмахнулся Гудошников! – У меня работы много, не скучаю. Да и заходят ко мне. Только что девушка была… Ах, какая она славная! Только силенок еще маловато. Огня в ней много, а силенок не хватает…

– У молодежи своя жизнь, у нас – своя, – рассудил сосед. – Интересы не сходятся.

– Еще как сходятся! – рассмеялся Гудошников. – У нас интересы сошлись! Не ждал не гадал, а вот – на тебе!

Сухоруков глянул на него подозрительно и, как показалось, недовольно, однако промолчал, и это еще больше развеселило Никиту Евсеича.

– А что? Возьму и женюсь! На молоденькой, а? Вот и вопрос с одиночеством решу.

– Седина в бороду – бес в ребро, – несмело улыбнулся сосед. – В наше время о душе думать надо, а вы про женитьбу…

– Ага, понял! – догадался Гудошников. – Уж не в секту ли агитировать меня пришли? Любопытно!

– Вы не смейтесь, – серьезно сказал Сухорукое. – Сегодня смеемся – завтра плакать будем. Жизнь-то так и устроена… Мы тут со стариками собираемся, беседуем. Вы бы пришли к нам, лекцию какую прочитали…

– Это куда же прийти?

– В домоуправление, куда еще, – сосед засобирался. – Мне пригласить поручено… Сегодня в восемь часов вечера.

– Если в домоуправление, то можно, – согласился Гудошников. – Я, грешным делом, подумал, к баптистам.

– Тогда я пойду, – пообещал Сухоруков. – В полвосьмого и зайду.

Проводив его, Гудошников не успел даже дойти до стола, как в дверь снова застучали. «Что-то Сухоруков забыл», – подумал он и крикнул, чтобы не возвращаться:

– Войдите!

«Не день, а сплошное паломничество…»

Отдуваясь, в переднюю ступил Аронов: рубашка пропотела, шляпа в руке. Кого угодно мог ожидать в этот день Гудошников, но только не хранителя. В памяти стояла их последняя встреча…

Но в этот день настроение было такое, что Никита Евсеич будто и обиду забыл. Все, конечно, помнилось, но визит этой девочки, молоденькой учительницы, неожиданное и, скорее всего, интуитивное признание ею программы Гудошникова словно омолодили его. Столько лет подряд он писал письма в министерство, беседовал и убеждал директоров школ, чтобы изменили и обогатили курс русского языка и литературы, – все напрасно. А тут приходит девочка-выпускница и сама просит помощи. Чудеса!

Гудошников вышел навстречу Аронову, поздоровался, не подавая руки, и жестом пригласил к себе в кабинет. «С чем же ты пожаловал? – думал Гудошников. – Что тебе на сей раз потребовалось?»

Хранитель повесил шляпу на спинку кресла, сел, с удовольствием вытянул усталые ноги.

– Пока до тебя доберешься – семь потов сойдет, – посетовал он. – Занесло же тебя в старый город…

– Здесь тихо, – сказал Гудошников. – Работать не мешают.

– Здоровье как? – участливо спросил Аронов.

– Что здоровье? Как видишь! Не жалуюсь. «И этот крутит вокруг да около, – подумал Гудошников. – Договорились они, что ли?»

– Может, в больницу тебя устроить? В клинику? – предложил хранитель. – У меня есть… знакомые, приятели в клинике. Я бы устроил.

– Что это ты так заволновался о моем здоровье? – насторожился Гудошников. – У меня сын – врач, и мне твои услуги…

– Возраст, Никита Евсеич! – вздохнул Аронов. – Надо помогать друг другу. В старину обычай был: в нашем с тобой возрасте люди начинали о душе думать.

Гудошников расхохотался.

– Ты случайно моего соседа сейчас не встретил?

– Нет… А что?

– Да так, – смеясь, отмахнулся Никита Евсеич. – Совпадение!

– А-а… Так вот люди, говорю, о душе думали, от мирских дел отходили, молились, нищим подавали, а кто побогаче – часовенки ставили, церкви строили…

– Это кто грешил, тот и откупался! – отрубил Гудошников.

– А ты не грешил?

– Мои грехи – это мои! Я с ними как-нибудь сам, без божьей помощи…

А про себя подумал: «Ясно, зачем пришел Аронов. Новая попытка выклянчить что-нибудь. Решил, что капля камень точит, о душе заговорил. Нет уж, легче простить писателя Цитовичева, который когда-то предал анафеме дело Гудошникова и который последние пять лет пишет ему вдохновенные письма и шлет денежные пожертвования на организацию экспедиций. (С этими деньгами только и хлопот было, что ходить на почту да отправлять назад.)

– Ты, Никита Евсеич, в свою сокровищницу пускаешь? – вдруг спросил Аронов.

– А почему же не пускаю? Пускаю! – сказал Гудошников. – Посмотреть всегда пожалуйста, можешь даже потрогать…

Желающих осмотреть крупнейшую и редкую частную коллекцию было достаточно. Шли к Никите Евсеичу студенты и писатели, геологи и ученые, иностранцы и священники. Одни просили рассказать об истории собрания, другие глядели молча; одни с благоговением брали в руки списки XV века, другие профессионально листали ветхие страницы рукописей, делая пометки в блокнотах.

Однажды знакомый экскурсовод из музея привел ученого – иностранца. И пока тот бродил вдоль шкафов, делая удивленное лицо и, будто слепой, ощупывая корешки книг, экскурсовод сунул Гудошникову записку ответственного работника, курирующего науку. «Дорогой товарищ Гудошников! – прочитал Никита Евсеич. – Убедительно прошу вас предоставить возможность господину Вайнеру из Германии ознакомиться с вашим собранием и сделайте ему небольшой подарок, желательно что-нибудь из рукописей. Стоимость мы вам оплатим через музей. Господин Вайнер очень много сделал для развития отношений с нашей страной в области науки».

Никита Евсеич спрятал записку в карман и стал ждать конца экскурсии. Иностранцу объяснять ничего не требовалось: видимо, в книгах толк знал. Он вышел из хранилища немножко усталый, но уходить не спешил. Экскурсовод ждал, исподтишка и жестами поторапливая Гудошникова. Ждал и господин Вайнер, поглядывая с улыбкой то на хозяина собрания, то на своего гида. Однако настроение его постепенно портилось.

– Экскурсия окончена, – сухо произнес Гудошников и запер хранилище. – Всего хорошего, господин Вайнер…