Уилбур Смит - Птица солнца

— Ну ладно, — сказал Лорен — пока они устраивают лагерь, осмотрим местность. Я пойду вдоль холмов сюда, а вы вдвоем — в другую сторону. И, Бен, возьми с собой мой дробовик.

Мы пробирались вдоль подножия холмов, среди молчаливых деревьев. Один раз мы вспугнули на высоких ветвях небольшую группу зеленых мартышек, и они с негодующими криками убежали по вершинам. Их ужимки не вызвали улыбки ни у меня, ни у Салли. Временами мы останавливались и осматривались, но в наших усилиях было мало энтузиазма и надежды. В трех-четырех милях от лагеря мы остановились отдохнуть и сели на большой камень, упавший со склона.

— Плакать хочется, — сказала Салли.

— Я понимаю. Мне тоже.

— Но фотография! Черт возьми, на ней ведь явно что-то видно. Как ты думаешь, это не розыгрыш?

— Нет, — я покачал головой. — Ло так не поступил бы. Он не меньше нашего хочет отыскать город.

— Тогда откуда фотография?

— Не знаю. Очевидно, какая-то оптическая иллюзия, например, тень от утесов или облаков.

— Но ведь там рисунок, — возразила Салли. — Геометрический и симметричный.

— Свет может сыграть любую шутку, Сал, — сказал я. — Вспомни, фотография сделана в шесть вечера, почти на закате. Низкое солнце против облаков — можно получить почти любой эффект.

— Это самое большое разочарование в моей жизни. — Похоже, Салли действительно готова была расплакаться. Я смущенно подошел к ней и обнял за плечи.

— Прости, — сказал я. Она подняла лицо и подставила его для поцелуя.

— Уф, — сказала она наконец, — доктор Кейзин, вы несдержанны!

— Ты пока еще ничего не видела.

— Я видела достаточно. — Она мягко оторвалась от меня. — Пойдем, Бен. Вернемся в лагерь, подальше от холмов. Может, там есть что-нибудь.

Мы медленно брели по жаре. Тут было множество цветов. Я заметил пчел, которые торопливо заползали в цветки, их задние лапки пожелтели от пыльцы. Недавние дожди промыли целую рытвину, хотя никаких других следов присутствия влаги не осталось. Я забрался в рытвину и осмотрел обнажившиеся слои камня и почвы. На глубине в три фута от поверхности булыжники были закруглены и обточены водой.

— Хорошая догадка, Сал! — Я подобрал несколько булыжников и увидел в полусформировавшемся песчанике двустворчатую раковину моллюска. — Это доказывает некоторые положения нашей теории. Когда-то здесь было дно озера.

Салли, оживившись, спустилась ко мне.

— Что это?

— Разновидность Unionidae, пресноводный африканский моллюск.

— Я бы хотела найти что-нибудь более интересное, — сказала Салли и уронила древнюю раковину на песок.

— Да, — согласился я и выбрался из рытвины.

Единственное мое оправдание в том, что мою способность рассуждать затуманивали сильное разочарование и недавняя близость с Салли. Обычно я не обращаюсь с научными образцами так бесцеремонно. И никогда не пропускаю сразу четыре подсказки за час. Мы пошли дальше, не оглядываясь.

Лагерь уже был обустроен и исправно действовал, когда мы с Салли, пыльные и потные, притащились и сели завтракать консервированной ветчиной и виндхукским пивом.

— Нашли что-нибудь? — спросил Лорен, и мы одновременно помотали головами и поднесли к губам пивные кружки.

— Теплое! — с отвращением сказала Салли, отхлебнув.

— Повар включил холодильник. К вечеру будет холодное.

Мы ели молча. Наконец Лорен заговорил:

— Пока вас не было, я вызвал по радио Ларкина. Завтра он пришлет вертолет. Поищем еще раз с воздуха. Это раз и навсегда решит вопрос. Если тут делать нечего, я на нем улечу. В Йоханнесбурге назревают события, а в вертолете, к сожалению, только одно пассажирское место. Вам придется возвращаться на машинах.

Тут прибыла делегация во главе с Джозефом. Нам сообщили, что какой-то глупец оставил открытыми втулки всех четырех цистерн с водой. Теперь до конца пути у нас на семнадцать человек тридцать пять галлонов воды.

— Поэтому, — с очевидным удовольствием закончил Джозеф, — завтра утром нам нужно выехать и вернуться к ближайшему источнику воды на дороге в Маун.

Прозвучало несколько грозных замечаний по поводу этого нового неприкрытого саботажа, но никто из нас не мог сердиться по-настоящему.

— Ладно, Джозеф, — с покорностью согласился Лорен. — Завтра утром свертываем лагерь. Выедем до ленча.

Отношения нанимателей и нанимаемых немедленно улучшились. Я даже заметил несколько улыбок и услышал смех у кухонного костра.

— Не знаю, что вы двое собираетесь делать сегодня после обеда, — с этими словами Лорен закурил сигару, — но я заметил след слона, когда проводил утреннюю разведку. Возьму «лендровер» и подносчиков ружей. Не беспокойтесь, если к ночи мы не явимся: может, придется далеко идти по следу.

Салли подняла голову; на мгновение мне показалось, что она опять собирается высказаться по поводу кровавого спорта, но она только нахмурилась и занялась ветчиной. Я смотрел, как «лендровер» исчезает за поворотом утесов, потом предложил Салли:

— Хочу найти тропу на вершину. Пойдешь со мной?

— Нет уж, Бен, — ответила она. — Хочу порисовать.

Изо всех сил скрывая разочарование, я пошел вдоль подножия холмов и через полмили нашел тропу, ведущую в ущелье. Это ущелье поднималось по склону и сплошь заросло кустарником.

Подъем оказался крутым, солнце жгло спину и, отражаясь от скал, било прямо в лицо. Из трещин и щелей в камне за моими усилиями с живым интересом следила целая армия маленьких пушистых скальных кроликов. Сорок минут спустя, исцарапав руки о колючки, я поднялся на вершину. Моя рубашка насквозь промокла от пота.

На краю обрыва, в тени гигантской эуфорбии, я нашел хороший наблюдательный пункт и принялся с помощью бинокля выискивать хоть какие-нибудь признаки руин. Колючий кустарник у подножия холмов рос не густо, травы почти не было, и сразу стало ясно, что внизу нет ни следа человеческого пребывания или обработки почвы. Я, в сущности уже и не надеясь на удачу, тем не менее почувствовал разочарование. Справившись с ним, я направил бинокль на лагерь. Банту рубил дрова, и некоторое время я забавлялся, следя за ударами топора и слушая звук, доносившийся несколько секунд спустя. Потом в стороне от лагеря, на краю рощи, я заметил яркую розовую блузку Салли. Она, очевидно, отказалась от всякой надежды на большое открытие и — рассудительная девочка — решила извлечь из экспедиции максимум возможного. Я долго смотрел на нее, пытаясь решить, как продолжить кампанию, чтобы сделать эту девушку своей навсегда. Я провел с ней одну ночь и не настолько наивен, чтобы счесть это проявлением неумирающей страсти со стороны высокообразованной, очень умной современной барышни. Она ангел, но я совершенно уверен, что до того, как доктор Бен с его сияющими глазами оказался в ее постели, она играла в те же игры и с другими мужчинами. Весьма вероятно, что ее привлек мой ум, а не тело, что здесь сыграла свою роль жалость и, возможно, некое извращенное любопытство. Однако я был уверен и в том, что этот опыт не принес ей разочарования и мне нужно только постараться превратить уважение и жалость в более глубокое и прочное чувство.