Владимир Соловьев - Евангелие от Соловьева

— Спускаюсь.

Достав из сумки Билла новенькую одежду, наскоро оделся и, прихватив еще московскую куртку, спустился вниз.

В фойе расположились люди в нескладных костюмах с очень пристальными взорами. Заметив меня, один Из них поднес манжету ко рту и сказал:

— Объект вышел, подавайте машину.

Я прошел в заботливо раскрытые двери, даже не удостоив взглядом ораву с проводками в ушах, и оказался в коридоре из спин, который заканчивался открытой задней правой дверцей лимузина.

Забрался внутрь. На заднем сиденье уже расположился очень пожилой мужчина.

— Здравствуйте, Владимир Рудольфович, очень рад вас видеть, Засекин Виктор Львович, посол России в Италии. Я, знаете ли, ваш давний поклонник. Разрешите по-отечески вас пожурить. Что же вы не предупредили нас о своем визите? Мы бы встретили, помогли чем можем... А то ведь ТАМ волнуются... Меня, старика, расспрашивают, а я и не знаю... Вы уж там намекните, что все прошло на высшем идейном уровне. Я понимаю, что у вас времени тут почти не было... Мы с ребятами собрали гостинец, так сказать, памятный набор. Вы уж не обессудьте, чем могли... Что-то я болтаю и болтаю, соскучился по новым лицам. К нам, конечно, часто прилетают, но чтобы такие люди — это событие...

— Виктор Львович, да побойтесь бога, я же не Алла Пугачева!

— Да, но за нее сам Александр Стальевич не стал бы просить, да и столько орлов бы не прилетело. Вы что думаете, в гостинице посольские были? Да у меня столько народу крепкого и не наберется. Это раньше в загранкомандировку стремились, а на нынешнюю зарплату желающих нет. Так, в основном мы, старики, свой век доживаем...

Виктор Львович приумолк, вспоминая партийно-правительственное прошлое, при котором ни за какие коврижки его бы не вытащили вечером из дома, оторвав от ужина, чтобы ублажать какого-то журналистишку. Да и не прилетел бы по мою продажную телевизионно-радийную душу борт из Москвы с группой сопровождения, достаточной для взятия приступом дворца Амина.

Погоревав, Виктор Львович продолжил:

— Вы о формальностях не беспокойтесь, мы васдоставим прямо к трапу самолета.

Бедный обломок старого режима! Что меня совсем не волновало, так это формальности. Пройдет не так много времени, и все формальности канут в прошлое. Дождитесь, дорогой Виктор Львович, может быть, сегодняшний вечер перетянет на весах все ваши подлости и только благодаря нашей нынешней встрече вы соскочите с острых вил, уже готовых подцепить наш перестроившийся, но все же очень коммунистический зад.

Приехали. Дверца, трап, стюардесса, улыбка.

— Добро пожаловать на борт самолета «Ильюшин» президентского отряда «Русь». Ваше место в первом салоне.

— Какое?

— Любое, в этом салоне летите вы один.

Свои вещи я из машины не забрал. Был уверен, что погрузят и без меня.

Удобно расположился, закрыл глаза и приказал себе отключиться. Судя по скорости, с какой разворачиваются события, в Москве поспать не дадут, так что не надо терять времени.

Навалился тяжелый сон.

Я видел старика Еноха, которого уже стал забывать. Он был не один. Рядом стоял похожий на Еноха старец с суровым лицом. Они оба смотрели на меня, и их голоса набатом звучали в голове. Они были недовольны мною. Кажется, костерили на чем свет стоит, причем делали это на иврите. К сожалению, я понимал.

Требовали, чтобы я остановился и задумался. Конечно, в очередной раз предупреждали, что вначале должно прийти царствие антихриста. Из чего следовало, что Даниил совсем не тот, за кого себя выдает, а враг человеческий. Патриархи жалели Папу, меня, себя, человечество.

Устав от всеобщего страдания, я проснулся разбитым и в слезах.

— Через несколько минут наш самолет совершит посадку в аэропорту «Шереметьево» города Москвы, просим вас...

«Это не иврит», — подумал я, снова закрыл глаза и очнулся на земле, когда почувствовал, как кто-то трогает меня за плечо.

Все повторяется. Сейчас я открою глаза и увижу негритянку из «Дельты». Окажется, что я лечу из Детройта в Атланту. И вообще мне все приснилось...

Открыл. Белая. Русская. Не путать с белорусской. Симпатичная. Точнее, была такой лет сто назад.

— Пора, прилетели.

— Спасибо.

У трапа самолета встречали. Нет, толпы религиозных фанатов отсутствовали. Страна скромно принимала своего героя, делегировав эту почетную миссию все тем же плохо слышащим парням, говорящим себе в манжеты, и маленькой горстке сравнительно молодых людей с печатью власти на челе, стоявших на ковровой дорожке между трапом и уже приевшимися лимузинами. Хорошо хоть обошлись без военного караула. Совсем с ума посходили.

Было, кстати, холодно и ветрено. Зима. Это вам не Атланта и не Италия, можно и уши потерять. Курточка спасает да ботиночки. Все же похудание на размер обуви значительно не влияет, так что свое на меху работает. Извините, товарищи первоапостолы, что я тут буду не босиком.

Встречающий народ мне не понравился. Власть сказывается на характерах. Появляется плохо скрываемое пренебрежение к людям. Ну ничего, детишки, кое-чем мы с вами мериться не будем, нам, чудотворцам, ни к чему. Тем более что там, где у вас гулькин сами знаете что, у нас шлагбаум. Нескромно, скабрезно, но правдиво. Почти.

— Владимир Рудольфович, здравствуйте, меня зовут Эдуард. Александр Стальевич ждет вас в Кремле.

— А его не смущает, что я с самолета и дурно пахну? Можем ли мы заставить ждать Его Сиятельство?

На лице Эдуарда мелькнула улыбка.

— Думаю, разберемся по дороге. У нас есть где принять душ, минут пятнадцать у вас будет. По опыту знаю, что и на Страшный суд босс опоздает, такой у него характер.

Эдик, Эдик, знал бы ты, насколько в масть пошутил!

Москва. Вечные пробки, которые сегодня меня не касались. Правительственный эскорт под ненавидящими взорами остановленных автолюбителей летел по Ленинградке.

Хороший город, только заблудился в климатических поясах. Почти девять веков к москвичам приходят снежные зимы — и все внезапно, все некстати. И уж сколько лет чем-то дороги обрабатывают, даже по теории вероятности должны были бы хоть раз угадать, так нет. Поправ науку, гордо скажем: все мимо. Заколдованный город, своей задачей считающий не допустить существования чистых машин.

Феномен. Грязь жуткая, а город красивый. Богатый, хлебосольный, разухабистый, город свой в рубаху и сноб, город-мечта и вечный праздник, заканчивающийся горьким похмельем. Столица мира — чего скромничать.

Я бывал в Кремле — причем зимой. Не понравилось. Совсем. Я не пытаюсь показаться борцом с режимом. Я лишь журналист. Судя по востребованности, неплохой. Но иногда желание пообщаться с власть имущими играет злую шутку.