Пьер Бенуа - Соленое озеро

У маленького столика сидела Сара Пратт; гладкий лоб ее освещался лампою. Она читала. Она подняла голову.

— Извините меня, — сказал Гуинетт. — Если бы я знал...

— Вам не в чем извиняться, — ответила она. — Вы не могли знать, что я буду ждать вас.

Он все стоял на пороге, изумленный, с круглой шляпою в руке.

— Заприте дверь, — сказала она. — Снимите пальто и сядьте. Вы, конечно, понимаете, что если я жду вас до такого позднего часа, значит, я имею сообщить вам нечто очень важное.

Он повиновался. Когда он подошел к ней, она быстро шепнула ему одну фразу.

Он задрожал. Лицо его помертвело.

— Уже! — простонал он.

— Да.

— Но ведь это не предвиделось, не предвиделось так скоро!

— Это так, — сказала она, — через два дня.

— Как узнали вы это?

Она пожала плечами.

— Разве вы забыли, что Ригдон Пратт секретарь комиссии по расквартированию войск. Отец сейчас только вернулся от Брайама Юнга, который узнал новость от губернатора Камминга. Решение это держат пока в тайне и будут так держать до завтрашнего вечера. Сегодня в семь часов это решение приняли генерал Джонстон и губернатор Камминг.

У Гуинетта вырвалось короткое рыдание.

— Покинуть вас, Сара!

И он закрыл рукою глаза.

Выражение радости мелькнуло на ее лице. Снова пожала она плечами.

— Вы меня не покинете, если сами не захотите этого, Джемини, — сказала она.

В ее бледных и упрямых устах в имени этом не было ничего смешного.

— Хочу ли я это! — воскликнул он.

— Сядьте! — приказала она. — Время дорого. Поговорим немного, но поговорим толком.

И она тихим голосом начала беседу.

Целый час они рассуждали. Лампа все гасла.

— Это не несчастье, — сказала она.

— Сара, Сара, а думаете ли вы, что это удастся нам?

— Я уверена, если только вы точно исполните все, что мы решили.

— Я понял, Сара; но, сказать вам правду, я боюсь, боюсь немного...

— Чего? — нетерпеливо спросила она.

— Легкости, с которой вы решили и согласны видеть меня в такой роли. Если бы вы любили меня так, как я вас люблю, Сара!

— Я верю вам, — просто сказала она.

Лампа быстро гасла. Они стояли в темной комнате лицом к лицу.

— Сара! — сказал он.

Свет затрепетал и погас; они наскоро обнялись. Через секунду Гуинетт услышал замиравшие в коридоре шаги молодой девушки.

— Что с вами, господин Гуинетт? — спросил отец д’Экзиль.

— Вы очень бледны, — сказала Аннабель.

— Не беспокоит ли вас дым сигары? — спросил Рэтледж.

— Нет, — ответил пастор. — Ничего. Это пройдет.

— Правда, какая-то тяжелая атмосфера и невыносимая жара, — заметила молодая женщина. — Кофе подан под верандой. Там будет лучше. Пойдем туда.

И она встала.

Мужчины последовали ее примеру.

— Боже! — вскричала Аннабель.

Гуинетт упал с запрокинутой головой и искривленными губами.

— Что такое? Что с вами? — вопрошал лейтенант.

Пастор раскрыл глаза.

— Ничего, ничего, — сказал он, пытаясь улыбнуться.

Он сделал усилие, чтобы приподняться, и упал вторично.

Отец д’Экзиль взял его за руку. Она была холодная, как лед. Пощупав пульс и с трудом найдя его, он нахмурил брови. С помощью Кориолана он перенес пастора в свою, или, правильнее, в Рэтледжа комнату. Здесь он уложил его в постель и широко раскрыл окна.

— Дайте мне ваш флакон с солью, — сказал он Аннабель.

Она принялась лихорадочно искать и, наконец, нашла и открыла его. Один только иезуит сохранял хладнокровие. Он сам раздел пастора. Гуинетт не приходил в себя.

— Что с ним? Но что же с ним? — беспрестанно повторяли Рэтледж и Аннабель Ли.

Отец Филипп пожал плечами.

— Почем же я знаю? Лейтенант, лошадь ваша здесь?

— Да.

— Много врачей в лагере?

— Главный хирург Ирвинг и его помощники Тернер и Мак-Ви.

— Хорошо. Садитесь немедленно на коня и привезите нам главного хирурга Ирвинга. Он, должно быть, ученее, потому у него и более высокое звание.

— А пока я пошлю за доктором Кодоманом, — сказала Аннабель.

Отец Филипп сделал гримасу.

— Не люблю я доктора Кодомана. Но, действительно, нужен добрый час, чтобы съездить в лагерь и вернуться оттуда. А доктор Кодоман может быть здесь через полчаса. Мы не имеем права терять столь драгоценное время.

Кориолан и офицер уехали. Аннабель и иезуит остались у пастора, с ними еще и Роза, которая, кудахтая, читала молитвы и перебирала амарантовые фиолетовые четки.

Доктор Дарий Кодоман, экс-профессор судебной медицины на медицинском факультете в Париже, был единственным врачом в городе Соленого озера. Он много раз пытался попасть в дом к Аннабель, но безуспешно. Очевидно, он не сердился на нее за это, потому что через несколько минут был уже там.

— Сударыня! Отец мой! — сказал он, изысканно расшаркиваясь перед ними.

Отец д’Экзиль подвел его к кровати, на которой лежал больной. В кратких словах объяснил в чем дело. Каждую подробность доктор подчеркивал одобрительным кивком головы.

— Так и есть. Да, это так!

Он задумался.

— Тут не может быть двух диагнозов. Боль в горле, боли в надбрюшной области, оцепенение, мурашки по телу, болезненные судороги, повторные обмороки... Прострация полнейшая, угасший голос, сухая кожа... Лихорадки нет, но большая слабость и сонливость. Ошибиться, повторяю вам, невозможно.

Он наклонился к иезуиту и к молодой женщине.

— Он погиб!

Аннабель всплеснула руками.

— Какой диагноз вы ставите? — спросил между тем монах.

— Болезнь, к счастью, чрезвычайно редкая. Но если уж она случается, то не выпускает своей жертвы. У этого несчастного — тяжелая форма желтухи, называемая злостной, или коварной желтухой, — острая желтая атрофия печени, или внезапное общее ожирение. Это та самая болезнь, о которой Рокитанский и Виндерлих...

— Нельзя ли чем-нибудь помочь? — спросила Аннабель.

— Ничем, — сказал Кодоман. — Это одна из тех болезней, перед которыми наука абсолютно бессильна. Ничего. Скоро обнаружится рожистыми пятнами желтуха. Потом будет бред с судорожным сжатием челюстей, судороги, потом — коматозное состояние, потом смерть.

— Несчастный, несчастный! — повторяла, ломая руки, Аннабель. — А нет ли у вас, доктор, средств, чтобы сделать менее ужасными его последние минуты?

— Постараемся, — сказал доктор.

И он стал прописывать лекарство: водный раствор магнезии, 5 граммов; хлорно-железистый лимонад, 10 капель; отвар разведенного камедью риса; Рабелевская вода, 20 капель; лауданум, 15 капель...

Он покачал головою.

— Сколько времени потребуется господину Крикету, чтобы доставить нам все это! Господин Крикет зарабатывает больше продажей слизней и наживки для рыбной ловли, чем продажей трав. Не найдется ли у вас кое-что из этих лекарств, сударыня?

— Не знаю... Думаю, что да, — сказала терявшая голову Аннабель. — Ящик, чемодан, где моя аптечка... Отец, Роза, откройте ее, скорей, скорей!