Тодор Кондов - Передает «Боевой»

Получив радиограмму, Светличный целый день не выходил из дому. Обдумывал, с чего начать. Он располагал самыми различными сведениями и адресами десятков людей… После долгих размышлений решил, что нужно начинать с доктора Александра Костадинова Пеева. Он знал его хорошо. Они целых два года вместе учились в Брюсселе, в Бельгии. Были членами одной партийной организации и вместе получали звание доктора юридических наук. Расстались в декабре 1914 года и с тех пор ни разу не виделись. Полученные в результате тщательной проверки, проведенной Сергеем Петровичем, сведения о докторе оказались обнадеживающими: он по-прежнему был убежденным коммунистом.

Двадцать восьмое февраля… Уже начали сгущаться сумерки, когда Александр Пеев вышел из здания Национального банка. Ему встретился знакомый… Сообщил что-то… Потом они вдвоем пошли к улице Марии Луизы. Дорогой не разговаривали. Дул сильный ветер. Собирались грозовые тучи. Холодный вечер заставлял людей прятаться в тепле. Окна домов были плотно закрыты.

Они подошли к дому номер сто тридцать девять, вошли в парадное, поднялись лифтом на нужный этаж и через минуту уже были в квартире Светличного. Приятель доктора Пеева закрыл дверь и повернул ключ в замке. Зажегся электрический свет — и стало светло. Из комнаты вышел мужчина средних лет, светлоглазый, с большим лбом и заметно полысевший.

— Сергей Петрович?..

— Сашка?

Через секунду они уже сжимали друг друга в объятиях и целовались…

Первым заговорил Пеев:

— Сергей Петрович, помнишь, когда мы виделись в последний раз? Мы всю ночь провели на прощальном балу в торжественном зале брюссельского университета. Танцевали и, перед тем как разойтись, спели «Интернационал»…

— Да, помню!.. Все помню, Сашенька.

Однажды поздним вечером, на пятый день после встречи в доме номер сто тридцать девять, с площади Святой Недели (ныне площадь Ленина) одновременно отъехали две легковые машины. Первая направилась к улице Шипки, проехав мимо университета, повернула прямо по бульвару Фердинанда, пересекла улицу графа Игнатьева, после чего по улице Витоши выехала к Русскому памятнику, объехала его и направилась по широкому бульвару к Княжево. Вторая машина сразу же после того, как выехала с площади, направилась к улице Раковского, пересекла бульвар Дондукова, а через два перекрестка повернула налево, потом направо, выехала на улицу Кирилла и Мефодия, затем снова свернула налево, а как только выехала на бульвар Марии Луизы, сделала правый поворот и сразу же сбавила скорость. Дверца машины открылась. Сергей Петрович выскочил на тротуар. Шофер дал газ и отъехал так быстро, что если даже какая-нибудь машина преследовала его, то не смогла бы заметить, когда преследуемая легковая остановилась. Потом машина помчалась к Львиному мосту, по направлению к вокзалу. В машине по-прежнему сидели два человека — словно никто и не выходил. За ней следовал неизвестный мерседес…

Сергей Петрович затерялся среди прохожих и закурил сигарету. Дошел до трамвайной остановки на площади Святой Недели, сел в трамвай, идущий в Подуяне. Вышел на остановке у канала. Затем направился вдоль речушки к мосту Орлова. Где-то на середине бульвара остановился, наклонился, чтобы завязать шнурок ботинка, оглянулся и, убедившись, что никто за ним не следит, вошел в подъезд дома номер тридцать три. Поднялся на второй этаж. Позвонил.

И вот Светличный оказался в кабинете доктора Александра Пеева. Гость сел в кресло и закрыл глаза. Представил себе будущую разведывательную организацию во главе с Пеевым. Она будет состоять из большого числа людей из высших военных кругов. По эфиру из Софии в Москву станут передаваться донесения. Сергей Петрович отдавал себе отчет в том, какие огромные трудности придется преодолеть при создании такой организации. Но Пеев как-то сразу вселил в него уверенность.

Доктор снял очки и сел в кресло напротив. Казалось, он был удивлен и даже испуган.

— С чем пришли, Сергей Петрович?

Светличный коротко рассказал, как отделался от машины преследователей и незаметно добрался сюда. Все получилось как-то необычайно просто. Впрочем, слово «необычайно» здесь не подходит, потому что в разведке нет проторенных путей. В тылу противника разведчик каждый раз действует по-разному, непрерывно придумывает новые варианты одного и того же приема, маневрирует, запутывает следы, старается сбить с толку контрразведку противника. Разведчик, работающий в тылу врага, никогда не должен забывать, что его работа — большое и сложное искусство. Расплата за ошибку бывает только одна — провал.

Доктор Пеев чувствовал, что все это имеет к нему прямое отношение. И все-таки, как человек с житейским опытом, познавший все тонкости партийной борьбы, он не спешил делать заключение. Только слушал своего собеседника и размышлял.

— Трудности в работе советской разведки проистекают прежде всего из того, что фашизм в Германии как идея уже впитался в сознание значительной части немецкого народа, уже стал его руководящей идеей. Настроения эти укрепились еще больше после легких успехов в Европе, а теперь и на Балканах. Разумеется, проводить эту завоевательную политику оказалось бы не так просто, если бы германских фашистов не поддержали английские и французские правящие круги. С началом возможной будущей войны между Советским Союзом и Германией болгарское правительство наверняка переметнется на сторону Германии. Тогда наши отношения с Болгарией ухудшатся. Сюда придут германские войска. Потребуются люди, которые будут информировать советскую военную разведку с территории Болгарии о составе и передвижении германских войск, об их планах и намерениях… Мы должны знать об этом все — от самых незначительных данных до самых секретных…

Доктор совсем утонул в кресле. В руках он держал очки и через них рассматривал кожу на ладонях. Собирался с мыслями, оценивал их лихорадочно и в то же время очень осторожно.

Пеев мог предварительно квалифицировать свое решение на основании уголовного кодекса и закона о защите государства. Он давно уже знал, каким именем фашистское правосудие и официальные власти назовут его поступок. Они и не могут мыслить иначе. Это их право. Но ни один человек не может, если он патриот и настоящий болгарин, не воспротивиться бесцеремонной продаже национальной чести, народных интересов, достоинств нации.

— Сергей Петрович, вы должны знать обо мне все. Я сам должен рассказать вам обо всем…

Советский разведчик в знак согласия кивнул. Для него согласие болгарина Пеева сотрудничать означало очень многое. Интеллигент с завидным положением в обществе буквально подставляет свою голову под двойное острие болгарской и гестаповской гильотины. Светличный готов был вскочить, обнять этого честного человека… но только проронил: