Тодор Кондов - Передает «Боевой»

Секлунов позвонил Гешеву из караульного помещения:

— Мой объект дал козырь адвокату, поучал его, как защищать нашего человека. Что предпринять, господин начальник?

— Иди и утопись, баран ты этакий! Ведь я ставлю себе целью сократить годы приговора «Цыпленку», дурак! Иди к председателю и скажи, чтобы ему дали меньше десяти. Но не пять: это покажется подозрительным!

Секлунов вытер мокрое от пота лицо и тихо проговорил:

— Понятно.

— Ты ничего не понял, болван! — гремел голос Гешева. — Выполняй приказ! Тебе нет нужды думать, старый козел!

Секлунов был обязан Гешеву карьерой. Имел деньги. Они тоже шли от Гешева. Его быстро повышали. Тоже благодаря Гешеву. И все же брало зло, что его ругают и оскорбляют…

Председатель суда был личным другом главного прокурора и начальника софийского гарнизона, и тем не менее перед лицом полиции он чувствовал себя беспомощным. Он ненавидел коммунистов. Но почему эти господа диктуют ему, какое принять решение? Неужели наступило такое время, когда армия должна подчиняться полиции? А если обратиться к генералу Никифорову? Еще хуже. Господин генерал интересуется делом. Однако если существует угроза, что вопрос может осложниться, кто знает, что из этого получится потом?

«Приговор. Именем его величества Бориса III, царя болгар. Состав Софийского военно-полевого суда… осуждает на восемь лет строгого тюремного заключения Тодора Стоева Дрындева, 33 лет».

Подсудимый улыбался. Председательствующий знал, Что при описи вещей Стоева у него изъяли семьдесят восемь тысяч левов. И еще сто девятнадцать нашли на квартире. Да, его жена имела на расходы.

…Пеев позвонил «Журину», Приговор восемь лет. Все-таки хорошо. Мог бы получить и больше. Если бы действовал осторожнее, мог бы отделаться одним-двумя годами. Что поделаешь, суд фашистский. Они заблаговременно знают, что «дадут» своим жертвам. «Журин» мог бы помочь. Но хорошо, что он не вмешался: сведения, полученные от Сергея Петровича, подтвердились.

— Послушай, Секлунов! Понимаю, ты полтора года выслеживаешь Пеева и Эмила Попова. Наблюдение результата не дает. Мы в тупике. И тем не менее приказываю наблюдение продолжать. Верно, что люди полковника Костова получают по два оклада в месяц, а ничего не делают, но мы с тобой люди иного склада. Мне нужен след! След! Что-то непременно должно быть! Даже из ничего я умею кое-что находить! Не случайно меня награждали двенадцать раз.

Секлунов только кивал. Если нужно, он будет следить еще сто дней. Двести. Будет получать деньги, и точка. Потом работа с Пеевым и Поповым пока дело безопасное: стоишь себе и смотришь.

— Мне нужен след, Секлунов! След! Пойми, самые опасные личности меньше всего подвергают себя риску. Подожди. У меня есть одна идея. Пусть нашего «Цыпленка» прижмут в тюрьме. Посадят его в одиночку. Пусть отправят в карцер. В то же самое время ему надо сообщить, что мы организуем ему бегство. Возможно, переведем его в Пазарджикскую тюрьму. Ты поедешь сопровождать его и на станции Саранбей высадишь. А следующим поездом он вернется в Софию. Одним словом, еще подумаем.

Секлунова поражала находчивость начальника. Его умение комбинировать, способность выжидать, подстерегать и делать вид, что он спокоен, когда на самом деле он сгорает от нетерпения, и быть сильным в тот момент, когда страх давит на него. Секлунов от удивления разинул рот. Только в этот вечер он понял, что представляет собой Гешев. Он заменял целые подразделения СС. Убивал. Ломал кости. Подавлял волю. Унижал.

Секлунов подчинялся этому человеку. Внушаемый им страх действовал подобно кислоте. С Гешевым бессмысленно играть в прятки — он все равно разгадает твой мысли. Он был способен уничтожить буквально каждого, Министры испытывали страх перед всемогущим начальником отделения «А». Что же оставалось делать тем, кто сидел в камерах?

— Мне нужен след! Я опозорю доктора Делиуса! И русских заставлю содрогнуться!

Он им покажет. Но почему он говорит о них вполголоса? Может быть, всемогущий Гешев боится советского разведчика, покинувшего Болгарию неизвестно каким образом? Никто из разведчиков и никто из РО не понял, когда и каким образом он уехал. Предполагали, что он отправился в Берн. Возможно, через оккупированную Сербию. Но если бы он приехал оттуда, доктор Делиус обязательно подстроил бы что-нибудь. Через Свиленград он не проезжал.

Гешев стал разливать мастику.

— Секлунов, — начал он, — хочу напасть на след. Со ста человек шкуру сдеру, но тайную радиостанцию разыщу. Послушай, Секлунов, я не успокоюсь, пока не схвачу этого «конкурента» в Софии. У меня такое впечатление, что его сети опутали и меня. Большевики очень опасны. Только их я и боюсь. Даже потерял сон. Представляешь себе, что на два месяца им дадут волю. Они уничтожат все то, что я создавал годами.

— Если у них на это хватит сил.

— Дурак! Это дело времени. И здесь, на бульваре Царя, будут развеваться знамена тех, кто останется в живых. Германия проиграла войну. Это факт. Еще в декабре прошлого года шефы имперской разведки поняли, что большевики победят нас.

Агент от удивления разинул рот.

— Не разевай рот, баран ты этакий! Пока Россия победит, я уничтожу всех коммунистов. Я подготавливаю почву для британских дивизий! Вот так, Секлунов! То, что я делаю, выгодно Лондону и Вашингтону. Поэтому-то я и начал войну против Делиуса. Это самое настоящее бревно! Бездарность. Шаблонный полицейский, пользующийся приемами двухвековой давности.

— А почему, господин начальник, вы с такой яростью набрасываетесь на Москву? Нет ли нам расчета спасать того или иного человека, чтобы было кому спасать нас?

Гешев поднял брови. Закрыл глаза.

— Во-первых, — начал он, — в этом нет необходимости. Сюда придут англичане. Во-вторых, это невозможно, потому что нас не может спасти даже сам господь бог. Знаешь, сколько людей я прикончил собственными руками? Не знаешь. К тому же каждый что-то ненавидит. Я ненавижу коммунистов. В этом смысл моего существования.

Гешев был словоохотлив. Ему хотелось поделиться своими переживаниями. Казалось, он нуждался в близком человеке. Женщины перестали интересовать его. Секлунов — другое дело. Мужчина. Что из того, что он сифилитик, что он заразил всех, кого смог, вокруг себя, пока его положение не стало нетерпимым и ему не пришлось обратиться к профессору Попову. Возможно, он еще и не излечился. Секлунов умеет убивать. Значит, из него будет толк. Пусть слушает. Один приказ ни к чему не обязывает начальника отделения «А».

— Мой старик ел меня поедом: люди выдвигаются, вырываются вперед. Их назначают на должности с большими окладами, на ответственные посты. Они делают себе имя. Пятерых с моего курса на юридическом факультете я «пристроил» сам… Один из них, да будет ему земля пухом, оказался тряпкой, умер. Двое уже не люди — превратил их в фарш. Двоих отпустил ради собственного удовольствия. Сейчас киснут в Наречене [14] Наречен — знаменитый болгарский курорт с минеральными источниками. — Прим. ред. , лечат нервы.