Александр Сурков - Pig In A Poke

— Нас точно сегодня разгрузят? — в свою очередь, интересуется едва ли не в сотый раз водила.

— Да точно! Я же звонил. Ждут…

Третий пассажир, о присутствии которого не догадываются ни водитель, ни старший, тоже отслеживает маршрут. Правда, пользуется он не дешевым «Престижио», а продвинутой системой в титановом корпусе с буквенно-цифровой маркировкой.

Минут через пятнадцать фура, миновав приземистое серое здание КПП с большой красной надписью «1602-й военный клинический госпиталь Министерства обороны Российской Федерации», неуклюже покрутившись по дырявому асфальту мимо обветшавших хрущевок, упирается в неприметные хозворота.

Ощутив, что машина остановилась, нетабельный пассажир разминается. Четыре часа пути, невзирая на подготовку, вымотали его не меньше, чем двоих легальных попутчиков…

Не обманул старший водителя, их действительно ждут. Фары освещают троих охранников. Караульные в касках, бронежилетах, вооружены новенькими автоматами. Такое впечатление, что под охраной у них не медицинское учреждение, а стратегический объект. Так оно отчасти и есть.

Один из караульных, щурясь, машет рукой, требуя погасить свет. Водитель выключает фары, оставив габариты и освещение в кабине.

Сопровождающий выпрыгивает на асфальт, разминает спину, потягивается.

Широко и крепко шагая, к фуре подходит дежурный по КПП. Военные оглядывают друг друга, словно обнюхиваются два битых жизнью караульных пса.

Сопровождающий протягивает документы. Дежурный их внимательно рассматривает и возвращает.

— Что так долго?

— Маршрут новый, дорога в хлам. Из Новоазовска по графику выбыли в полдесятого, но по новой инструкции шли, «огибая крупные населенные пункты и оживленные блокпосты» — процитировал он на память. — Все двести двадцать верст, что твой танковый полигон. Мимо деревень чуть не на брюхе пришлось ползти. Нигде ни знаков, ни указателей. Два раза свой поворот проскочили.

Дежурный кивает, удовлетворившись объяснением.

— Ладно, сейчас осмотрим, и все. Открывай! — говорит он водителю. И назад, одному из своих — Бусыгин, залезь!

Водитель спускается, идет назад, по ходу надевая толстые рабочие перчатки.

Пассажир в рефрижераторе выключает планшет, на ощупь прячет его в штурмовой рюкзак, подтягивает под руку изготовленный к бою короткий автомат с вороненым глушителем, замирает.

— Сам откуда? — спрашивает дежурный сопровождающего.

— Саратов. Точнее, Энгельс. Аэродром. Батальон охраны. Капитан, начальник дежурной смены.

— Я новочеркасский. Росгвардия. Ты что, доброволец?

— Ну, типа да. Сам знаешь, как оно. Пригласили куда положено, предложили рапорт писать...

— Понятно. Ну и как там? Нам ничего почти не рассказывают…

— Деньги, конечно, платят. За сопровождение так и вообще тройной оклад. Да только как на этих посмотришь, так никакого бабла не хочется. Сейчас, говорят, меньше стало, а в позапрошлом — каждую неделю возили.

Водитель, сорвав пломбу, отбрасывает одну из створок. Бусыгин, ежась и дыша ртом, освещает фонариком утробу рефрижератора. Дежурный тычет оттопыренным большим пальцем через плечо:

— Сколько там?

— Да кто ж их на загрузке считает. Все бегом, в темноте. Только смотрим, чтобы местные не попадались, пусть сами их и хоронят.

— Эти откуда?

— Под Саханкой снаряд в казарму пришел. Взвод положило, считай. Еще четверо — минометчики. В блиндаже угорели по пьяни. Плюс семеро из окопов. Только прибыли. С судимостями. Накурились и пошли Пищевик отбивать... Укропы одной пулеметной очередью под своим опорником срезали. То, что от них осталось, вернули в обмен на пленного ихнего. Наших кадровых было трое, так их вертушкой забрали…

— Нормально! — кричит Бусыгин.

— Ну, трогай! — отдает команду дежурный. — Заезжайте прямо в ангар.

Миновав распахнувшиеся ворота, фура пересекает асфальтированный плац и ныряет в громадное сооружение.

Шульга машинально проверяет автоматный предохранитель. Судьбу тщательно подготовленной операции определят ближайшие два часа.

* * *

В глубине мрачного зала, освещенного несколькими моргающими лампами мертвенного «дезинфицирующего» света, ждут четверо хмурых подвыпивших санитаров. Все их оборудование — ручная четырехколесная тележка, какими обычно пользуются вокзальные грузчики. За спинами подручных Харона в темноту уходят ряды хромированных стеллажей с квадратными тяжелыми дверцами.

Водитель глушит двигатель и отключает холодильное оборудование. Все, его работа закончена. Он и сопровождающий выбираются из кабины. Закурив, медленно идут к корме рефрижератора. Вслед за ними, переговариваясь, тянутся и санитары.

Бригадир санитаров, небритый хмыреватый мужик лет сорока пяти с бегающими глазками и дергаными движениями психопата, экзаменует одного из своих «бойцов».

— А знаешь, почему «Груз-200», Олежка?

— Ну, хрен знает, с Афгана вроде пошло...

— А в Афгане как появилось?

Олежка новенький. Порядков еще не знает, а потому недовольно пожимает плечами. Его меньше всего интересует происхождение этого слова, но и послать свое непосредственное начальство он не решается, а потому делает вид, что слушает.

— Стандартный советский военный гроб «Изделие «Г-3», два метра десять сантиметров в длину, восемьдесят пять в ширину, — продолжает назидательно бригадир. — Вместе с цинковой оболочкой, транспортировочным ящиком и телом весит около двухсот кило. Понял, салага?

— Да чего ж не понять.

— Это тебе еще повезло, парень, что лето холодное. Видел бы, что было в августе четырнадцатого. Сотнями везут, жара тридцать градусов, половина холодильников не фурычит… Открывай! — прерывается лектор, дойдя до задних дверей прицепа.

Водитель, дождавшись кивка сопровождающего, дергает ручку. Створка отлетает в сторону. Пассажир внутри снова замирает, готовый к бою.

Световое пятно китайского фонаря вырывает из мрака картину из фильма ужасов. Прицеп почти на треть заполнен смерзшимися телами. Голые и одетые. Чистые и окровавленные. Некоторые упакованы в черные мешки. Свалены небрежно и наспех, словно туши на скотобойне.

Бригадир оценивает фронт работ.

— Чего все разные? Опять не из морга, а прямо с поля грузили?

— Как принял, так и сдал, — отвечает сопровождающий. — Ты мне машину пошустрее освободи. Спать хотим, чуть живые…

— Да не ссы, начальник. Все сделаем.

— Сильно смерзлись? — профессионально интересуется один из санитаров, круглолицый приземистый парень.

— Не очень. Пять часов в заморозке. Так, сверху разве что прихватило.

— Ладно, давай наверх! — командует бригадир. — Раньше начнем — раньше кончим. Работы часа на два, и так уже полночи тут кукуем… Вперед, орлы!