Александр Сурков - Pig In A Poke

Район «Военвед». На грунтовку между частным сектором и железнодорожной линией, тихо урча, выползла серая «Лада» одиннадцатой модели. Проехала вдоль заборов, нырнула в карман на опушке леса.

За рулем машины — лопоухий востроглазый парнишка. На заднем сиденье вальяжно раскинулась густо накрашенная девчонка, на вид лет шестнадцати, в короткой юбке и чулках сеточкой. То ли сутенер проститутку от клиента домой катит, а по дороге решил урвать немного сладкого на халяву, то ли студент на папиной тачке девку снял в ночном клубе, да по отсутствию хаты и бабла (а скорее всего, и того и другого) повез ее трахать по взаимному согласию и к обоюдному удовольствию. В общем, место тихое, а дело молодое-житейское...

Лопоухий водитель выключил габариты и заглушил двигатель. Но на заднее сиденье к пассажирке, как того следовало ожидать, не полез. Минут пять просидел, чутко вслушиваясь в окружающие звуки. Девчонка, опять же вопреки ожиданиям, молчала, глядя большими, чуть раскосыми глазами в темноту, при этом не выказывая ни удивления, ни даже тени неодобрения действиями спутника.

Лопоухий слушал, до предела навострив подаренные ему природой локаторы. Шум леса, отдаленный стук колес товарного состава. Крик петуха, ленивое перебрехивание дворовых псов. Ничего подозрительного.

Выждав еще немного, стараясь не производить шума, парнишка выбрался из машины. Тут же с опушки вышел Шульга. Они с водителем быстро сблизились, приобнялись в характерном приветствии воевавших в АТО.

— Привет, Еврей! Все тихо?

— Как на кладбище. С прибытием, командир!

Вновь прибывший откинул капюшон и оказался худощавым крепким мужчиной лет тридцати с волевым лицом, перечеркнутым по щеке тонким шрамом.

— Как прошло?

— У меня норм. Приехал из Красного Луча с бригадой, местному чинуше домик строить. Штамп в миграционной карте поставил, патент получил. С понедельника типа приступаем. Так что документы лучше, чем у Штирлица.

— Что Шаман?

— На связь не выходил, аварийный маяк не ставил. Значит, или полный пиздец, или все в порядке.

Девушка, слушавшая весь разговор с приоткрытой дверью, выскочила из машины, обнялась с Шульгой.

— Готова, Ласка?

— Та шо там готовиться, командир? После того блядюшника, в котором я неделю вашими молитвами просидела…

— Ты о чем?

— Про лагерь для этих бля, беженцев. Мало того что вата на вате и сепаром погоняет, так еще и чечены с дагами туда ходят как на работу. Девчонок снимают. За еду. Обслуга наглая, воруют не прикрываясь. Кормят как в тюрьме, нас за людей не держат. Матрацы вонючие, белье грязное, в палатке тридцать душ, и все стонут, что их фашисты из дому выгнали. Опять же фейсы трутся, вербовщики разные ошиваются. Лукьяновский СИЗО по сравнению с этим помойником — гранд-отель.

— Еды в магазинах нормальной нет, — пожаловался Еврей. — По этикеткам вроде оно все как в наших маркетах, а на вкус реально говно.

— Для кого говно, для кого и «родина». Дома отъешься. Пошли, поможешь груз притащить.

Спрятать в кустах баулы не трудно. Сложнее было избавиться от отработанной экипировки. Темерник, до которого, покинув территорию объекта, добрался Шульга, на поверку оказался неширокой и мелкой, с Ирпень, речушкой с заросшими берегами и заиленным дном. Потому пришлось закопать пакет под деревьями, так что на встречу, ориентированную точно по времени, он успел почти что впритык.

Оставив машину под присмотром Ласки, Шульга и Еврей углубились в лес.

Кроме ударной группы, в операции принимало участие много людей. Но сейчас все зависело исключительно от Шульги и его боевой тройки.

Еврей на самом деле был никаким не евреем. Кличка прилепилась к нему после дембеля, когда он ухитрился целый год прожить, получая все мыслимые и немыслимые пособия и переходя из одного реабилитационного центра в другой, откуда, собственно, и попал в команду.

Ласка к россиянам имела особый счет, хотя о себе рассказывать не любила.

Важным преимуществом этой парочки было то, что оба выглядели намного моложе своих лет и своим видом не вызывали ни малейшего опасения.

Шаман, с позавчерашней ночи ведущий скрытное наблюдение за объектом, был снайпером и разведчиком от бога. Мог сутками выслеживать добычу, чтобы в нужный момент нанести короткий точный удар. Семнадцать российских офицеров в его личном послужном списке до прихода в команду.

На все про все ушло минут двадцать. Извлекли баулы из густых колючих кустов. Под тихое кряхтение и матерок ненавидящего тяжелый физический труд Еврея вернулись к машине.

Содержимое нелегально провезенных в Ростов стеганых черных сумок, будь возможность ознакомиться с ним у российских ментов, повергло бы последних в ступор, а фээсбешников обеспечило бы званиями и правительственными наградами на годы вперед.

Первым делом Шульга раздал команде пристрелянные «Хеклеры МП5» с пятью запасными магазинами. В качестве второго оружия с недавних пор они использовали «Глок 26». Разработанная в 1995 году крепкая небольшая машинка отлично подходит для скрытого ношения, но в то же время обладает достаточной огневой мощью. Да и патрон такой же, как и в автоматах, что упрощает жизнь, тем более что и в России его начали выпускать. И куда ж без нее, снайперскую винтовку, которую ждал Шаман.

Все остальное — плотно упакованная хитрая электроника, предназначенная для самых разных диверсионных целей — от системы лазерной дистанционной прослушки до сканера автомобильных сигнализаций и сверхсовременной сателлитной системы связи.

Шульга и Еврей снова переоделись. Ласка осталась в том же провинциально-фривольном имидже, в котором прибыла «донецкой беженкой» на обетованную ростовскую землю. Распределили груз на себе и в машине. Проверились. Провели брифинг, склонившись над командирским планшетом.

По статистике диверсионные и разведывательные операции в девяноста случаях из ста проваливаются во время сеансов связи, потому группа до самого завершения операции должна была работать в полной автономии. Даже в дешевеньких мобильничках, взятых лишь для того, чтобы не выделяться отсутствием телефонов, были сняты аккумуляторы.

Шульга плюхнулся в правое кресло. Посмотрел на часы, устало, совсем не по-гагарински буркнул:

— Поехали!

Машина, тихо заурчав, выбралась из лесного кармана. Еврей осторожно вырулил на оживленную трассу. Светало.

* * *

Три года войны высосали из народа России реваншистские настроения. Угарный патриотизм, выплеснувшийся после «возвращения» Крыма, среди местных давно угас, вместе с надеждой «возвратить всю Украину». О недавних имперских триумфах на улицах Ростова теперь напоминала лишь навязчивая социальная реклама, более чем наполовину состоящая из разных видов георгиевских лент.