Н Жарков - Незримый фронт

Следствие сразу же установило зачинщиков гнусной провокации. Китайская разведка, не без участия английской, преследовала далеко идущие цели. Резней в мечети они хотели скомпрометировать в глазах китайских трудящихся-мусульман нашу первую в мире социалистическую республику.

В двадцатых годах революционные настроения быстро распространялись в Китае, особенно в соседней с нами провинции Синьцзяне. Люди жадно ловили новости из нашей страны. Китайское гоминьдановское правительство боялось нарастающего влияния идей из Страны Советов и, чтобы ослабить, парализовать это влияние, задумало и осуществило подлую провокацию.

Я бы хотел сопоставить этот случай с одним из эпизодов, происшедших со мной на границе. Участвовали в нем люди из банды Калена Хусаинова и Бексеита Сарсембаева. Кален и Бексеит — это крупные феодалы, довольно авторитетные в то время. Пользуясь обширными связями среди казахов, проживающих в Китае, они беспрепятственно переходили границу, грабили и убивали активистов в приграничных селах у озера Алакуль. А когда становилось туго, уходили в горы, к границе, а то и в Китай.

Много славных бойцов мы потеряли в стычках с этой бандой. Сложил тогда голову и боевой командир роты Таранов.

В 1924 году летом меня взяли из особого отдела и назначили начальником заставы Коктума — Глиновка — Бахты. С первых же дней передо мной встал вопрос: как ликвидировать эту банду? Сильна она была пособниками. Те ставили банду в известность о всех передвижениях наших конников, помогали укрываться.

Однажды, получив достоверные данные о направлении, в котором пошла банда, я решил перехитрить соглядатаев Калена и Бексеита. Увел свой отряд в одном направлении, а потом, в глубине гор, повернул и вышел в ущелье Чиндалы. Здесь мы обнаружили свежий пепел от костров, недавно обглоданные кости, следы скота. Банде тоже надо было кормиться, поэтому они гнали с собой большой гурт лошадей и баранов. Пошли по следу кочевья дальше. Миновали предгорья перевала Юкок-Сельке и Орлиное гнездо, а след вел все выше и выше, к белкам. Продвигаться стали осторожнее. На любой из сопок предгорий можно было напороться на дозорного бандитов — тогда все пропало.

Днем отряд шел бросками. Пеший разведчик заберется на гряду, осмотрит местность в бинокль, потом даст сигнал двум конным разведчикам, а те — отряду. По ночам от разведки далеко не отрывались. На третий день пути — уже стемнело — прискакал один из разведчиков и доложил, что в урочище Сара-Бектюр они заметили в лощине два костра, расположенные невдалеке друг от друга. Еще выше по лощине, примерно километрах в двух-трех, слышен собачий лай.

— Думаем, там пасутся стада, — заключил пограничник.

Наш проводник хорошо знал эти места, когда-то сам водил контрабандистов, излазил горы как охотник, но проверить сообщение не мешало.

Приказав отряду осторожно продвигаться до сопки, я выехал вперед. Все обстояло так, как и докладывали.

Предутренний сон в горах особенно глубок. Решили дождаться этого момента и на зорьке начать операцию. Рано утром двинулись. Перевалив гряду, увидели лагерь бандитов. Без шума сняли часовых, окружили юрты, изъяли осторожно оружие у спящих и тогда только начали побудку. Около сорока человек взяли, что называется, тепленькими.

Уже много позже — прошел не один год — я вновь встретился с остатками этой банды, а может быть, с людьми, знавшими кое-что о разгроме банды Калена и Бексеита. Кто они были на самом деле, и теперь не пойму, но они везли на лошадях большие тюки. По этим признакам можно было считать их контрабандистами, а по действиям — бандитами. Все оказались вооруженными.

Мой провожатый, ехавший метров на десять сзади, сумел быстро повернуть лошадь на узкой тропе камышовых зарослей и ускакать, а меня стащили с коня, раздели до белья, связали и положили на землю. Лежу, прислушиваюсь и гадаю, кто они такие, посмевшие напасть на пограничников? По отдельным доносившимся до меня фразам убедился: попал к недобрым людям. Имена Калена и Бексеита, которые они упоминали, признаюсь, больше всего были мне не по душе.

Пережил тогда многое. Обидно было так глупо умирать. Еще обиднее попасть в таком виде за границу. Китайцы в то время специально охотились и выкрадывали наших пограничников, выпытывали у них нужные сведения, держали в своих тюрьмах. Если узнают, что в их руках уполномоченный Джаркентского погранотряда, хуже некуда будет.

Два раза до этого я был близок к смерти. Первый раз кулачье в селе Осиновке набросило на меня петлю. Хотели заарканить и утащить в горы. Хорошо, что шлем спас. Соскользнула с него петля, а бойцы, бывшие со мной, не растерялись и врубились в группу напавших на нас кулаков. Арестовали мы тогда всех зачинщиков этого дела и взяли много оружия.

Второй раз чуть не замерз в пути в пургу. Вез в Лепсинск пять пудов серебряных монет рублями и полтинниками царской чеканки, изъятых у крупного саркандского купца-миллионера Фадеева, которые он хранил в земле со времен революции. И все же тогда не было так обидно, как в этот раз.

Стало темнеть, а бандиты ничего не предпринимали: галдели и галдели. Какой-то мусульманский праздник не позволял им обагрить руки кровью в этот день.

С наступлением темноты я постарался ослабить узлы, стягивавшие руки и ноги, и это мне удалось. Узлы на руках я почти развязал. И вот спор бандитов закончился. Трое из них подошли ко мне, подняли и понесли к реке Или.

«Значит, решили утопить», — подумал я и не ошибся.

Бандиты бросили меня в реку и ушли. В воде я быстро освободил руки. Вынырнул, глотнул воздуха, снял аркан с одной ноги, доплыл до какого-то островка и там наткнулся на плот, связанный из пучков камыша. Только переправился к берегу, как услышал конский топот по дороге. Подумал, что это бандиты, и затаился в канаве, но почти сейчас же вышел из камышей: оказывается, прискакали пограничники на помощь.

Вот и судите сами: бандиты не решились нарушить мусульманских законов, и это спасло меня, а дипломаты не посчитались с ними и проучили меня.

Повар китайского консульства и кое-кто из дипломатов тогда отделались только тем, что им пришлось покинуть пределы Советской республики.

Может, поэтому память удержала эти истории, а может, потому, что Москва позже наградила меня портретом Феликса Эдмундовича Дзержинского с надписью: «За преданность делу пролетарской революции».

Правительственная комиссия по конфискации имущества баев-полуфеодалов с первых же шагов столкнулась с большими трудностями. Противодействовали не только баи, но и бедняки: ожидалось даже открытое выступление населения. Вскоре все разъяснилось. Оказалось, что еще задолго до приезда комиссии в Сары-Суйском районе Сыр-Дарьинского округа (ныне Джамбулская область) обосновались братья Байсеит и Диньмухамед Адилевы. Это были образованные, видные люди. Байсеит закончил среднюю русскую школу и занимался адвокатурой, а Диньмухамед имел высшее образование — уже в советское время он закончил Среднеазиатский государственный университет.