Н Жарков - Незримый фронт

Отряд расположился на отдых, а комотряднику Айтурову было поручено охранять Алдабергенова и попытаться договориться с ним. Поручение Айтуров выполнил успешно. Он доказал Алдабергенову, что Культай и ему подобные доживают последние дни, их нечего бояться и не стоит портить из-за них свою жизнь. А за помощь в поимке Культая Алдабергенову могут простить его прежние неблаговидные дела.

Алдабергенов перестал запираться. Он рассказал, что вторая жена Культая прошедшей ночью родила сына. Утром Культай ходил на охоту и убил дикого козла, чтобы вечером устроить пир в честь новорожденного сына, а до наступления темноты будет отсиживаться в камышах недалеко от своей кибитки.

Теперь оставалось только разработать операцию в подробностях. Мы уточнили, где именно логово Культая, а на случай нечаянной встречи с главарем банды мы обрядили Туякбая в одежду Алдабергенова. Бандита мы взяли с собой в качестве проводника.

Тихо подошел отряд к указанному месту. Расставив людей так, чтобы окружение было полным, мы с переодетым комотрядником пошли по тропинке к логову Культая. Туякбай впереди, я сзади. Бандит издали принял Туякбая за своего охранника и, не обращая внимания на его приближение, занимался чем-то своим. Тем неожиданнее оказалось мое появление. Культай выхватил пистолет, но в это время сзади Туякбай ударил его по руке, и пуля прошла мимо. Бандит был схвачен, обезоружен и связан. В его кибитке мы обнаружили десять винтовок, три обреза и три пистолета.

В тот же день специальный нарочный повез весть о поимке Культая в райком партии.

Отряд, выполнив задание, возвращался в Баканас. Нас вышло встречать почти все село: люди хотелось посмотреть на «Неуловимого Культая».

Итак, банда была обезглавлена и прекратила свое существование. В районе стало тихо, и можно было спокойно жить и работать.

В Карсакпае, административно подчинявшемся тогда Кзыл-Орде, был арестован бывший белогвардейский полковник Албин за антисоветскую агитацию среди рабочих медеплавильного завода. Этот в общем-то на первый взгляд незначительный факт приобрел большое значение.

Арест страшно расстроил начальника отдела наркомата. Он просто места не находил в тот день. Оперативные работники понимали его волнение. Старые чекисты еще тогда были против арестов за антисоветскую агитацию, считая, что эти случаи должны профилактироваться другим путем.

Начальник вызвал моего друга чекиста Коновалова и приказал затребовать из Уральска все материалы, касавшиеся арестованного Албина Николая Авксентьевича. Обо всем этом Коновалов рассказал мне гораздо позже. Я в то время работал в Уральске.

Получив шифровку об Албине, мы всполошились. Начальник особого отделения Михаил Чистяков, человек крепкого характера, составляя докладную, неожиданно вспылил:

— Какое безобразие, — с досадой говорил он. — Разве они не понимают там, в Кзыл-Орде, что арестовывать людей по такому поводу сейчас просто нет необходимости. Об Албине же мы им специально писали, У него большие связи среди деятелей бывшего уральского казачества, за границей немало друзей, которые не сидят сложа руки. И вот этот преждевременный арест. Только вспугнули. Кому нужны такие аресты? Теперь выкручивайся… Это полнейшее забвение чекистских правил, — горячился Чистяков. — Еще Владимир Ильич Ленин требовал, чтобы ГПУ глубже проникало во вражескую среду, лучше знало тактику их борьбы, тщательно анализировало опасность действия врага против нашего государства, брало под контроль каналы, по которым идут связи за кордон, и умно использовало их. Как можно забывать об этом?

Я мог только посочувствовать Чистякову, не больше.

— Какая бы грубая и непростительная ошибка ни была, — говорил я, — но она уже допущена. Остается только исправить ее.

Через день пришло еще одно неприятное сообщение. Оказывается, начальник Карсакпайского райотделения направил Албина простым конвоем с двумя ведомственными милиционерами Бекбулатовым и Невенчиком до Кзыл-Орды. По дороге, на пикете Акмолла, Албин выкрал из баульчика старшего конвоя Бекбулатова пакет с материалами, послужившими основанием к его аресту, и сжег этот пакет в печке.

Расследование, проведенное по этому случаю, установило, что в пакете находились стихи злобного антисоветского содержания, написанные Албиным, и материалы, изобличающие его в антисоветских высказываниях среди рабочих Карсакпайского медеплавильного завода. Стало ясно, что Албин намерен ничего не говорить на следствии, потому и постарался отделаться от улик.

Так и случилось. Албин не дал никаких показаний на следствии. Более того, в начале июля 1931 года вместе с сокамерником он проломил потолок камеры и бежал из Уральского изолятора. Узнав об этом весьма неприятном факте, Коновалов ожидал встретить начальника отдела наркомата еще в худшем настроении, чем в начале всей этой истории. Он готовился докладывать материалы в явно нервозной обстановке. Однако ничего подобного не произошло. Начальник отдела был бодр и весел.

— Вот какой молодец этот Албин, — сказал он, как только Коновалов вошел в кабинет, — заставил нас относиться к себе с уважением. Не мелочь, мол, я какая-то, а серьезный враг. Это неплохо. Теперь уж нельзя не разобраться до конца, что это за птица. Как вы считаете, товарищ Коновалов?

— Думаю, что птица он действительно серьезная и залетел к нам из-за границы неспроста.

— Вот и надо вникнуть в суть дела, — сказал начальник. — Подробно информируйте меня об Албине.

…Было известно, что Николай Авксентьевич Албин в 1924 году после возвращения из Болгарии намеревался выбрать тихий уголок и отсидеться до времени, но его задержали в Новороссийске и направили в ГПУ в Уральск по месту совершения тяжких преступлений против Советской власти в период гражданской войны. В Уральске судили и приговорили к расстрелу с заменой десятью годами лишения свободы.

Вот какие сведения имелись у нас по материалам следствия и суда.

Албин — уроженец поселка Январцева Тепловского района Уральской области, из крестьян-бедняков, неимущий, женат, член партии социалистов-революционеров с 1911 года, образование низшее, русский казак. После Октябрьской революции совместно с другими эсерами, сослуживцами по старой армии, приложил много усилий к тому, чтобы сохранить в боевом порядке уральские казачьи полки, пройти с полным вооружением с фронта в Уральск.

Белогвардейское правительство Фомичева, существовавшее тогда в Уральске, приняло их с распростертыми объятиями. Быстро развивавшиеся события вскоре убедили Албина, что правительство Фомичева малоавторитетно и имеет слабую опору среди местного населения. Тогда эсеровская военная группа во главе с полковником Албиным и другими офицерами создала «Союз фронтовиков» и через него развернула работу по формированию частей и дружин по станицам. Так была создана Уральская армия и Уральский фронт под командованием генерала Мартынова, а затем атамана Толстова.