Н Жарков - Незримый фронт

Во время гражданской войны Албин был тесно связан и дружил с начальником штаба армии генерала Толстова полковником Моторным Владимиром Ивановичем. По его протекции он получил назначение командиром партизанского полка белых. Освободившись из лагеря и узнав, что Моторный живет и работает в Москве, Албин пишет ему письмо. Через некоторое время посылает к нему свою жену. Встреча с женой Албина состоялась сначала на квартире Моторного, а затем у инженера Митрясова, бывшего сослуживца Моторного и Албина в армии генерала Толстова.

В 1927 году бывший адъютант генерала Толстова Петр Юдин передал Албину через агронома Осипова, что он был в Москве в гостях у Моторного. На небольшой вечеринке, на которой присутствовало несколько белых офицеров, обсуждался вопрос об убийстве посла Советского Союза в Польше Войкова. Моторный тогда сказал офицерам, чтобы они были наготове, а Юдину велел передать то же в Уральск всем белым офицерам.

Интересна связь Албина и с Петром Ивановичем Хорошхиным, бывшим белым полковником. Хорошхин — дворянин, сын генерала царской армии, у белых пользовался большим авторитетом и посылался на самые ответственные участки фронта. В последнее время был представителем Уральской армии в ставке генерала Деникина. При эвакуации за границу захватил с собой Албина с женой.

Узнав, что Хорошхин вернулся в СССР, Албин разыскал его в Саратове.

— Достаточно, — сказал начальник отдела. — Остальное о Хорошхине я знаю. Полпредство ОГПУ по Нижней Волге прислало нам материалы, в которых говорится, что в конце 1930 года ими раскрыта и ликвидирована контрреволюционная организация, готовившая повстанческие кадры на случай войны. Во главе этой организации стоял П. И. Хорошхин, а Албин был одним из ее активных участников.

Все стало понятно. Человек не смог преодолеть того, что ему дала офицерская и эсеровская среда. Подачки французской буржуазии запомнились лучше хлеба родины. Покаянная речь Албина выглядела теперь по-иному, как заранее отработанная версия на случай провала.

Немного подумав, начальник отдела сказал Коновалову:

— Напишите подробное сообщение в Москву, приведите доводы о необходимости проверки Албина в части его связей с белоэмигрантскими организациями, не состоял ли в РОВСе, с кем был там связан. Чистякова и Абузарова попросите ускорить розыск Албина. Все материалы докладывайте мне.

…В Уральске Чистяков и я шли по следу Албина. Изучая людей и места, где он бывал, где остановился, где завязал знакомство, мы открывали один эпизод в его деятельности за другим. Подтверждалось, что Албин — матерый враг и не одиночка.

Во время следования этапом от Кзыл-Орды до Уральска Албин в Самаре встретился с членом ЦК эсеровской партии Виктором Николаевичем Рихартом, помещенным в тот же вагон, в котором ехал Албин. После этой встречи активность Албина возросла. Тогда же он познакомился с эсерами Русяновым и Росшановым, следовавшими в ссылку в Пензу. Албин рассказал им о своем намерении совершить побег. Русянов и Росшанов одобрили решение Албина, обещали помочь ему и направить за границу, если он доберется до Пензы.

Сидя в Уральском ИТД, Албин опять-таки связался с эсером Анатолием Ивановичем Карабалиным, получал от него передачи и был проинформирован о деятельности эсеров в Уральске.

Совершив побег, Албин направился в Пензу. По дороге, случайно наткнувшись на пост чекистов, был задержан и доставлен в Сызранское ОГПУ. Там он назвал вымышленную фамилию. После короткой проверки его отпустили. Заходил также Албин к родственнику одного из заключенных Дубровину в село Сестры. Здесь его, как не имеющего документов, задержал работник уголовного розыска и пытался доставить в милицию. Однако в пути Албин бежал.

Эти задержания заставили Албина изменить планы, отказаться от поездки в Пензу. Он сел в поезд и выехал в Ташкент. Здесь у родственника приобрел документы на другое имя, и следы его надолго затерялись.

Прошел год. Москва давно провела тщательную проверку Албина и установила, что он не только состоял в белогвардейской организации РОВСа, но и был послан в СССР с особым заданием на длительное время. Какое это было задание, пока оставалось тайной. А Албин вел себя на воле странно: то отсиживался в тихих селах, а когда его обнаружили, стал часто менять места работы и жительства, не хотел заводить связей. Видать, события, последовавшие через некоторое время после его ареста, стали ему известны и произвели на него сильное впечатление. Самые надежные и влиятельные его соратники выбыли из игры. Матковский был арестован за связь с эмиссарами, прибывавшими из-за кордона, и руководство террористической группой, Хорошхин — за повстанческую деятельность, эсеры Уральска — тоже.

Только в июле 1932 года Албин стал искать надежный способ для ухода за границу. Встретившись с одним из старых знакомых-уральцев, он долго изучал и проверял его; а потом, поверив, попросил подыскать проводников, знающих тропы через границу. В другой раз поинтересовался, не знает ли уралец, где можно приобрести оружие.

Поведение Албина, скрывавшегося под фамилией Тимофеева Петра Андреевича, не понравилось уральцу, и он его спросил:

— Неужели так и уедешь, Николай Авксентьевич, ничего не сделав для России?

— Уеду, — ответил Албин. — Здесь стало опасно… Но не в этом суть. Делу я принес в жертву семью, личное благополучие, не пожалел бы и жизни, если бы все это было не напрасно. Времена изменились. Народ не идет за нами. А что мы без людей? Надо выждать. Выждать не год и не два. Здесь этого сделать не дадут. Скольких друзей уже лишился…

Решив это, Албин не намерен был долго задерживаться в Советском Союзе. Одно теперь его занимало: как пробраться за кордон?

— Умный, вражина, — подвел итог долгому изучению Албина Чистяков. — Чем он тут занимался, с каким заданием прибыл — и сейчас ясно, а вот связи его за границей, пожалуй, не сможем взять в свои руки. Жаль, но ничего не поделаешь. Ошибку исправить, видимо, не удастся.

Заготовьте шифровку в Андижан об аресте Албина.

В конце 20-х и начале 30-х годов в Каракалпакии было очень беспокойно. Кулаки и баи противились коллективизации, создавали банды для борьбы с органами Советской власти на местах. Муллы агитировали бедноту вступать в бандитские отряды, вставать «под зеленое знамя, поднятое потомками Каракум-ишана».

Нужно сказать, что мало кто из каракалпаков верил этим измышлениям. Каракалпак — трудолюбивый земледелец, хлопкороб — хотел жить и трудиться спокойно. Однако были отдельные дехкане, которые поддавались агитации, запугиваниям мулл и баев и шли за ними. В ряде районов, особенно в Чимбайском и Тахтакупырском, участились бандитские выступления.