Н Жарков - Незримый фронт

В порту Баутино объединенный отряд не задержался, сразу же организовав преследование бандитов.

Вскоре прибыли к колодцам Каракум — Бусага. Здесь нам стало известно, что примерно в сорока-пятидесяти километрах, у степных колодцев, скапливаются отряды вооруженных адаевцев, которые имеют намерение напасть на наш отряд и уничтожить его. Для проверки этих сведений командир дивизиона выслал разведку на грузовой автомашине. Вернувшись, разведчики доложили, что уже в десятке километров отсюда они встретили много вооруженных всадников, двигающихся к стоянке нашего отряда.

Командир дивизиона дал мне приказание с отрядом коммунистов занять возвышенность, на которой виднелись намогильные глиняные сооружения. Высота господствовала над остальной местностью. Посадив отряд на три автомашины, я двинулся к высотам. В последний момент в кузов передней машины, где находился и я, вскочил Фетисов с винтовкой в руках.

— Будем вместе, — сказал он.

Я упрашивал его остаться при дивизионе, но он категорически отказался. Фетисов был человеком решительным, и спорить с ним не имело смысла.

Примерно в трехстах метрах от могил бандиты обстреляли наши автомашины частым винтовочным огнем. Оказалось, что возвышенность была уже занята бандитами. Я приказал бойцам покинуть машины и повел их в наступление.

Фетисов первый бросился в атаку. Сильный огонь заставил нас, однако, рассыпаться в цепь и залечь. Наступать мы стали мелкими группами под прикрытием пулемета и огня остальных бойцов. Когда приблизились к надгробиям на двести метров, отряд неожиданно попал под огонь с правого фланга. Неподалеку от нас проходил крутой овраг, не отмеченный на карте, по нему-то бандиты и зашли к нам во фланг.

Почти одновременно с левого фланга показались большие группы конников. Они шли в направлении кавалерийского дивизиона, стремясь отрезать нам путь отступления к колодцам.

Пулеметчик сосредоточил огонь но засевшим в овраге бандитам. Под его прикрытием мы стали отходить к колодцам. Когда пулеметчик перенес огонь на левый фланг, по коннице, обстрел нашей цепи из оврага усилился. В этот момент делавший перебежку Фетисов был сражен разрывной пулей. Пуля перебила ему позвоночник и несколькими осколками вышла в левом боку.

Первым к Фетисову подбежал молодой сотрудник Гурьевского окротдела ОГПУ Владимир Иванович Попов, а затем и я. Фетисов был уже без сознания и не мог двигаться. Сердце, однако, еще билось.

Вместе с Поповым и подоспевшими бойцами мы перенесли Фетисова за бугры, где находились автомашины, положили его в кузов. Трое стрелков и пулеметчик коммунист Демин решили прорваться в дивизион. Там был наш врач Н. И. Андреев, который мог оказать Фетисову необходимую помощь.

Замкнувшая кольцо окружения конница повстанцев преградила путь Демину. Его пулемет все время бил по бандитам. Водитель, искусно управляя автомашиной, настигал конников, и они падали под метким пулеметным огнем.

Наконец кольцо окружения было прорвано, конница рассеялась и отступила.

Пули со стороны оврага и могил нам уже не причиняли вреда, и мы, спокойно погрузившись в машины, также направились на соединение с дивизионом. Нас ждала тяжелая весть: Фетисов умер. Тут же, у колодца, под песчаным курганом, мы его и похоронили.

Бандиты не оставляли попыток захватить нас и уничтожить. Окружив отряд плотным кольцом, они предприняли несколько атак. Однако каждый раз сами отступали, теряя убитых и раненых.

Только поздней ночью бандиты отошли, расположившись в двух-трех километрах от нашей позиции.

На второй день с рассветом бандиты вновь обложили нас со всех сторон и повели яростные атаки. Но за ночь мы укрепили позиции, вырыли окопы и успешно отбивали все атаки. Тем не менее наше положение осложнилось: кончались боеприпасы. Это заставило нас пойти на риск. В конном строю, двумя взводами, мы решили атаковать возвышенность, где, по нашим данным, находилось командование бандитов.

Отчаянная вылазка под командованием политрука дивизиона Клигмана увенчалась успехом. Политрук и командир взвода Джанчураев, несмотря на то что первый был ранен в ногу, а под Джанчураевым убита лошадь, зарубили в окопе упорно сопротивлявшегося главаря банды и двух его приближенных. Бойцы также порубили шашками не менее тридцати бандитов. Уцелевшие бросились к своим коноводам и в панике отступили. Через некоторое время вся банда, лишившись главарей, поспешно отошла на юг.

Позднее наш объединенный отряд по приказу Москвы отошел к заливу Киндерли, куда из города Баку нам были высланы боеприпасы и продовольствие. Борьба с повстанцами возобновилась и велась до тех пор, пока с бандитами не было покончено навсегда.

…Смерть Фетисова огорчила всех, кто его знал. А знали и любили его многие. После разгрома бандитов боевые друзья Фетисова дали последний прощальный салют над могилой храброго воина-коммуниста. Позже я узнал, что Фетисов — уроженец города Семипалатинска, из рабочей семьи, сам до революции работал по найму. В гражданскую войну отец и сын Фетисовы сражались с белогвардейщиной.

В ОГПУ Фетисов пришел в 1926 году из партийных органов.

В Лукомский лес с группой чекистов Андрей Чернов был заброшен самолетом. Трое суток он скрывался в густом ельнике. Изучал обстановку, ждал. Ему было точно известно: колонна пленных советских бойцов и командиров должна проследовать именно этим путем. До Борисова, где находился лагерь военнопленных, было не так уж далеко. Но время шло, и Чернов начал тревожиться, как-то ему удастся выполнить свое первое боевое задание в тылу врага. Еще там, на Большой Земле, при подготовке к операции, ему сказали:

— Нужно во что бы то ни стало проникнуть в лагерь военнопленных. По сведениям, там вербуют людей для Борисовской разведшколы. Постарайтесь попасть в это гнездо шпионажа. Нам важно знать, куда немцы направляют своих агентов, с какой целью. Задача трудная, чрезвычайно рискованная. Будьте осторожны.

На исходе четвертого дня Чернов направился прямо в село к крайней избе, покрытой черепицей. Он знал, что здесь живет местный полицай, Андрей встретил его возле палисадника. Тот держал в руке лопату. Возле него лежала крупная дворняжка. Собака злобно зарычала и рванулась к Андрею. Хозяин удержал ее.

— Здравствуйте, — нарочно робко сказал Чернов. — Нельзя ли у вас переночевать и что-нибудь перекусить.

— Кто таков? — бородатый мужик смотрел на Чернова исподлобья.

Андрей рассказал, что он штабной писарь, выходит из окружения, растерял в лесу товарищей и теперь пробирается к своим. Трое суток лесной жизни да неделя специального режима перед отлетом сделали свое дело: осунувшийся, помятый, в изодранных обмотках, заляпанных грязью, он показался полицаю одним их тех, кто действительно выходил из окружения.