Залман Танхимович - Опасное задание. Конец атамана [Повести]

На самом же деле старика мучили сомнения: выпытывал про солдат Избасар или хотел увидеть их? Зачем появился здесь сын Джанимена? Кто он? Говорит, из Ракуш!.. Дураков нашел, — усмехался Омартай. — Ветер идет на Ракуши, а его из Ракуш пригнало.

А в общем-то, кто может ручаться, — рассуждал он. — Бывает, что отобьется от отары овца, а после ее туда силком загонять приходится… Кто знает! Да и времена наступили какие…

И все-таки, судя по тому, как выдавший себя за ловца из Ракуш спросил про солдат и обрадовался, услышав, что их здесь нет, хотя и попытался скрыть эту радость, можно было догадаться, что встреча с ними его не устраивает.

А кого может не устраивать встреча с деникинскими головорезами — это Омартаю было хорошо известно.

И потом… Сразу двое зашиблись… Не утонули, а зашиблись. Тоже не вяжется как-то.

И старик настойчиво искал подтверждения возникшей догадке, кем являются появившиеся тут в такой шторм эти четыре человека. Он оторвал прикипевший к бедру Мазо бинт. Из раны потекла гнойная серовато-черная кровь.

— Ой-бой! — запричитал Омартай. Он понял, что за «ушиб» у этого русского человека. «Значит, Избасар таки не из Ракуш и не ловец он. Но кто?»

Мазо застонал.

— Ничего, ничего, теперь будет легче, — положил ему на лоб руку Омартай. — Сейчас лекарство вскипит, хорошее лекарство, сразу поможет. А кто это тебя так ударил, сынок?

Но Мазо снова впал в забытье. Он кого-то гнал прочь, ругался, просил.

Омартай очистил ему раны, промыл травяным настоем, вынул из горшка красноватую распаренную массу, разделил ее на две части и приложил к пулевым отверстиям, вдавив месиво в ранки, после этого перевязал Мазо свежим бинтом.

— Через пять дней на ногах будешь! — наклонился он над ним, прислушиваясь к его бормотанию, но что говорил раненый, разобрать не мог.

Мощный храп остальных продолжал сотрясать землянку.

Первым проснулся Избасар. Кто-то бил в стены землянки тяжелой слегой.

«Ух», — следовал удар. «Ух», — содрогалась землянка. За стены цеплялся ветер и свистел. Позванивало маленькое, в четвертинку, оконце. «Значит, шторм не стих», — подумал Избасар, вскочил и приник к стеклу.

«Ух, ух», — рассыпались на берегу серые валы. Еще сильнее, чем вчера, раскачивался Каспий. По небу тоже катились волны. И нигде никого, нет ни Омартая, ни его сыновей, а в землянке тяжело, с хрипом дышит Мазо.

Избасар дотронулся до его лба и отдернул руку. Лоб у Яна, как раскаленные угли.

За стеной чьи-то шаги. Избасар отскочил в угол, за дверь, и вытянул из кармана наган.

Вошел Акбала с пиалой в руках. Он попытался напоить Мазо, но у того крепко сжат рот.

Избасар спрятал наган, кончиком ножа разжал Яну зубы, и они с Акбалой влили ему в рот несколько глотков пахнущего полынью отвара.

— Ата сказал будить вас, еда поспела, — объявил Акбала.

Вскоре под навесом на кошме сидели Омартай, Избасар, Ахтан и Кожгали.

Жузбай притащил небольшой казан. От него несло таким сытным ароматом, что Ахтан от нетерпения заскрипел зубами. — Он никогда не думал, что обыкновенная баранина может так вкусно пахнуть, и с трудом удерживался, чтобы не оттолкнуть старика от казана. Слишком уж медленно выкладывал он на деревянное блюдо куски мяса. Зачем их выкладывать? Зачем?

Неотрывно, с загоревшимися глазами следили за руками Омартая и Кожгали с Избасаром. Они уже рвали мысленно зубами жирные куски, глотали их. От одного вида дымящейся баранины, от ее аромата сводило желудки и можно было захлебнуться слюной, даже головы слегка кружились, так хотелось есть.

Наконец, Омартай поставил блюдо на разостланный по кошме старенький дастархан, закатал рукава чапана и широким жестом показал на угощение.

— Ешьте, гости, не обижайте старого Омартая.

Три руки разом жадно схватили по куску мяса.

— Ешьте, — приговаривал старик, с удовольствием обсасывая кость. — Акбала, Жузбай, садитесь! Всем хватит. Не каждый день ловцам в сеть мясо попадает.

— Я, однако, ата, у вас останусь, — утолив немного голод, пошутил Кожгали. — Если у вас барашки сетью ловятся. Часто вы их так?

— Э, кто не имел баранов, тот их замучает пастьбой, — усмехнулся старик. — Не часто. Этого знакомый чабан привез. На рыбу сменял. Теперь из барашка лекарство сварю пополам с барсучьим жиром. Барсук уже есть.

— Лекарство? — удивился Ахтан.

— Хорошее лекарство выйдет, — подтвердил Омартай. — Вашего русского человека буду лечить, который зашибся, — и он бросил пытливый взгляд на Избасара.

— Помрет еще наш Яна! — вздохнул Ахтан.

— Не помрет, вылечу, — на губах Омартая усмешка.

Ее никто не замечает. Блюдо пустеет.

— Ешьте, ешьте, еще есть.

Позже, когда Кожгали с Ахтаном захрапели уже теперь на сытые желудки, Омартай стал рассказывать Избасару, как он около года назад перебрался в эту бухточку. Сообщил, что здесь рыбацкая артель, в которой он за сторожа, а сыновья работают ловцами, что поселок отсюда не так уж далеко. Туда к семьям ушли ловцы. Пока не стихнет шторм, они сюда не вернутся.

— Чего им здесь делать? На промысел не выйдешь, — развел руками старик, и его глаза как бы вновь обшарили Избасара. — А в Ракушах что у вас нового?

«Проверяет», — подумал Избасар. Он досадовал, что бухнул второпях про Ракуши. Шторм-то идет туда. Однако внутреннее убеждение подсказывало ему: надо рассказать Омартаю все, открыться. Иного выхода нет. Без его помощи до Ракуш не добраться: ни лодки теперь, ни припасов. Идти берегом — это наверняка попасть в лапы беляков.

И Джанименов жаркими глазами в свою очередь прощупывал каждую морщинку на лице Омартая, разглядывал его латаную-перелатанную одежонку, узловатые, расплющенные работой руки.

— Несладко живешь, сынок, — продолжал Омартай, — если перед штормом далеко в море пошел. Нужда, видать, заставила?

— Нужда, ата, иначе бы…

Старик положил на плечи Избасара руки:

— Говори, Избаке, кто русского стрельнул, зачем и откуда идешь? Почему маленький мылтык в твоем кармане лежит? — указал он на наган. — Может, ты красный большебек? — два зрачка впились в Избасара.

Это были глаза друга, а не врага, чуть водянистые стариковские глаза. Они не бегали по сторонам, не юлили, а смотрели открыто, с явным участием.

Избасар поддался им, поверил.

— Ты прав, ата. Не из Ракуши мы, красные большевики, аскеры мы. В Ракуши идем.

— Ой-бой, — обрадовался Омартай, но тут же спросил, прищурясь и перейдя на шепот:

— Если аскеры, показывай бумагу. Где твоя бумага?

Избасар снял ботинок и вытащил из-под стельки завернутый в промасленную непромокаемую бумагу, а сверху ее еще обмотанный клеенкой документ.

Омартай повертел его и вернул равнодушно.