Джен Калонита - Холодное сердце. Закрой все чувства на замок: другая история Анны и Эльзы

Жжение в пальцах усилилось, а стук сердца, казалось, можно было услышать, стоя даже за дверью. По лицу хлынули слезы, намочили воротник и скатились на горячую грудь. Дрожа, Эльза заставила себя подняться и обвела комнату глазами, словно ища кого-то – кого угодно, – с кем можно было бы поговорить. Но вокруг никого не было. Да и откуда? Она ведь сама ото всех сбежала.

Эльза подошла к своему сундуку и распахнула крышку. Рука дрогнула, когда внутри, под детским одеяльцем, наткнулась на деревянную шкатулку, подарок отца. Порывшись еще немного, Эльза наконец нашла, что искала: маленького одноглазого пингвина, которому когда-то в детстве поверяла все свои горести. Она называла его сэр Йоргенабьорген. Сжав игрушку дрожащими ладонями, Эльза застыла. Мысли никак не хотели превращаться в слова. Ни мамы, ни папы больше не было.

«Умереть можно со скуки». Разве не это она подумала только сегодня с утра? И как ей такое могло прийти в голову? Глупость, дурацкий эгоизм. Она вцепилась в Йоргенабьоргена с такой силой, что еще немного – и он растворится в ее горящих ладонях, но игрушку все равно было трудно удержать, так тряслись руки. Она отшвырнула пингвинчика в сторону, и он приземлился к ней на кровать.

«Одна. Одна. Одна».

«Умерли. Умерли. Умерли».

«Их нет. Нет. Нет».

Эльза зажмурилась. Откуда-то из глубины поднимался вопль. Такой дикий, что обязательно потрясет сейчас весь замок, но ей наплевать. Он уже бурлит в горле, вот-вот прорвется наружу... А-а-а! Крик вырвался из ее груди. Эльза впервые кричала так громко, и ей не хотелось останавливаться. Руки вдруг перестали гореть и резко похолодели, а затем будто сами вскинулись вперед. Внутри нее что-то раскрылось, какая-то бездна, и почему-то стало понятно, что эта бездна больше никогда не закроется обратно. Эльза распахнула глаза и, пораженная, увидела, как то, что было у нее внутри, выливается в воздух, выходя из ее пальцев, и становится плотным.

Лед.

Ледяной поток выстрелил через всю комнату, ударился о противоположную стену и пополз наверх, к потолку. Ошарашенная, Эльза отступила назад, все еще всхлипывая, пока лед продолжал прибавляться. Под ногами раздался треск – ледяная корка покрыла пол, а затем добралась до стен и покрыла их тоже.

Что происходит?

Лед шел из нее самой. Этого совершенно не могло быть, но она видела это своими глазами. Она сама создавала это. Но как?

«Волшебство».

Это слово произнес тогда отец. Неужели речь шла о ней?

Эльза прислонилась спиной к ближайшей стене и сползла вниз, обессиленная от горя.

«Одна. Одна. Одна».

«Их нет. Нет. Нет».

Она пыталась подавить рыдания, но с каждым новым всхлипыванием из пальцев выстреливали новые порции льда. Видимо, глубокое горе привело к этому. Так, может быть, родители знали, что в ней таится способность к таким странным – волшебным – вещам? Или наоборот, она всегда, с детства, владела волшебством, просто не знала об этом? Никогда прежде ей не доводилось испытывать такого ужаса. Теперь, когда родителей больше не было, она даже не могла представить, к кому можно пойти хотя бы с единым вопросом об этом. Похоже, сейчас ей не хватало родителей сильней, чем когда-либо за всю ее жизнь.

Она стукнула затылком о стену и закрыла глаза.

– Папа, мама, – еле слышным шепотом произнесла она. – Пожалуйста, не покидайте меня.

Давненько с Анной такого не бывало, чтобы можно было себе позволить снова забраться в теплую кроватку, когда солнце уже встало. Папа с мамой настояли, чтобы она немного отдохнула. Вчера она легла совсем поздно, провозившись над традиционным эренделльским свадебным тортом, за который им так щедро заплатили Ларсены. Вообще, она редко бралась за этот торт, потому что делать его очень долго: все вместе, от выпечки коржей до последнего слоя глазури, обычно занимает не менее нескольких часов. Зато результат того стоит. Анна могла быть уверена в том, что дочь Ларсенов, которая выходила сегодня вечером замуж, обязательно оценит этот шедевр. Так что, натягивая на себя еще теплое одеяло и подбивая себе повыше подушку, Анна довольно потянулась, сладко зевнула и закрыла глаза с чувством собственного удовлетворения.

Однако заснуть сразу у нее не вышло. Мысли все вертелись вокруг торта. Ей представлялось, как Ларсены нахваливают его гостям. Те приехали из Эренделла и теперь поедут обратно, неся в королевство весть о необычайно искусной работе Анны. Вскоре сами король с королевой прослышат о ее мастерстве. Может, даже пригласят ее переехать к ним в замок и печь для них. Ах, как бы гордились ею родители! И Фрея. Они бы ни в коем случае не стали препятствовать ей в решении переехать в Эренделл, если бы ей приказал сам король. Анна так и видела, как она вырезает своих снеговичков на королевской кухне. От снеговичков ее мысли перекинулись к тетушке.

Скорей бы она уже возвращалась из своих путешествий. Только она может убедить родителей, чтобы она разрешили Анне поехать погостить к ней в Эренделл. Мама до сих пор колебалась. «Фрея так много работает, – каждый раз начинала она оправдываться. – На это надо найти подходящее время, если только оно вообще наступит». Вечно она переживает! Да и папа тоже. Он даже придумал вдруг, что в крайнем случае сам повезет ее в Эренделл и останется там ждать, на случай, если она захочет вернуться домой раньше. Анна не могла припомнить, когда он последний раз выезжал куда-то из Гармона. Ей пришла в голову идея, чтобы они все закрыли пекарню на несколько дней и отправились вместе, но папа об этом и слышать не хотел. «Мы даже не знаем, смогут ли тебя там принять», – возражал он. Но Анна всем сердцем чувствовала, что в Эренделле – ее будущее. В этом ее было не переубедить.

Тем не менее, когда дремота наконец овладела ею, приятных снов об Эренделле Анна не увидела. И даже снеговики, как частенько бывало, не приснились. В этот раз Анна чувствовала во сне лишь холод, будто сидела на ледяной глыбе, и в воздухе вокруг так плотно крутился снег, что руки было не видать. Снежный вихрь сплошь обступал ее, но на обычный буран похож не был. То, что видела Анна, было не просто снежной бурей в горах – это было темной бездной, готовой заглотить ее целиком. Даже хуже: в этой бездне кто-то был, этот кто-то ждал ее, ждал, что Анна найдет его и спасет.

Анна пыталась бороться с вихрем и кидалась прямо в гущу яростного потока льда и ветра, стремясь добраться до того, кого скрывала холодная бездна. Однако ей не удавалось никого разглядеть. До нее доносились рыдания, но из такого далека, что понять, с какой стороны они слышатся, тоже было невозможно. Все, что знала Анна, – ей необходимо добраться до этого человека, пока не поздно. Что-то подсказывало ей, что нужно всего лишь последовать зову сердца и прислушаться к внутреннему голосу, и она отыщет того, кто там потерян.