Элизабет Рудник - Малефисента. Владычица тьмы

Аврора невольно всхлипнула. Честно говоря, она не ожидала от королевы такой отзывчивости. Простое слово – семья – сразу помогло Авроре не чувствовать себя такой одинокой, унять переполняющую ее боль. Аврора подошла к королеве и обняла ее. Ингрит улыбнулась и даже погладила Аврору по волосам.

В этот момент распахнулась дверь, и комнату наполнил голос Филиппа.

– Мама! – воскликнул он, не сводя глаз с Авроры. – Что здесь происходит?

Как только Филипп вошел в комнату, Ингрит выпустила Аврору из объятий, взяла ее за руку и вложила ее в руку Филиппа.

– Я приняла решение, – сказала она. – Во имя твоего отца свадьба состоится через три дня.

Сделав это заявление, королева улыбнулась молодой влюбленной паре и покинула комнату.

После ее ухода Аврора и Филипп какое- то время стояли в ошеломленном молчании, а потом Филипп наконец сказал:

– Аврора, мне кажется, нам с тобой сейчас не время думать о свадьбе.

Она затрясла головой. Нет-нет, Ингрит права. Они с Филиппом в долгу перед всеми, и в первую очередь перед королем. Они не имеют права позволить ужасным поступкам Малефисенты или плачевному состоянию короля Джона разрушить то, что должно принести радость, счастье и процветание их королевствам. Если они спасуют перед трудностями, это отрицательно скажется на их будущем правлении. Но нет, они с Филиппом останутся сильными и докажут, что их любовь достаточно крепка, чтобы преодолеть все. Их брак станет прекрасным началом новой жизни.

– А как же Малефисента? -– спросил Филипп, когда Аврора выложила ему все это.

– Я думаю, она исчезла, – ответила Аврора. – Навсегда.

Едва над замком Ульстед взошло солнце, как по всему королевству разнеслась весть о скорой свадьбе, и горожане резво принялись готовиться к ней. Пекари замешивали свой лучший хлеб, флористы отбирали лучшие цветы, дворники принялись тщательно подметать улицы. Воздух наполнился возбужденным радостным ожиданием.

А вдалеке отсюда, глубоко в недрах Обители, Малефисента и не догадывалась, как быстро там, наверху, все меняется. Впрочем, будущее сейчас ее не волновало – она с головой погружалась в прошлое. По просьбе Малефисенты Коналл отвел ее к Великому дереву.

Рядом с этим огромным древним деревом Малефисента чувствовала себя маленькой, просто игрушечной. Дерево было главной святыней Обители. Коналл рассказал ей, что никто не знает, сколько этому дереву лет, все помнят лишь, что, когда они здесь появились, оно уже было. Изогнутые стены, окружающие основание дерева, были покрыты вырезанными на них загадочными надписями. Со временем зал, где росло дерево, стал святилищем, на стенах которого была записана история рода темных фей.

Коналл вместе с Малефисентой остановился перед большим камнем. В центре его, залитые толстым слоем янтарной смолы, лежали кости.

– Феникс, – ответил Коналл, прочитав молчаливый вопрос на лице Малефисенты. – Говорят, что темные феи начались с него и, изменяясь, развивались в течение многих столетий. Но вскоре наше время закончится... – тут его голос дрогнул, и Коналл, повернув голову к Малефисенте, тихо сказал: – ...если только ты не спасешь нас.

Малефисента была озадачена. Днем ранее, увидев, как темная магия, которой она владела, припечатала эльфа Борру к стене, Коналл был явно расстроен. Ему хотелось видеть Малефисенту другой... более доброй, более хорошей, что ли. А теперь он говорит, что она может всех их спасти?

– Ты держишь в своих руках жизнь и смерть, – таинственно и несколько напыщенно продолжал говорить Коналл. – Разрушение и возрождение. Но величайшая твоя сила – это способность к изменению, трансформации. Ты трансформировалась, когда потеряла свои крылья. И когда ты вырастила Аврору. И когда сумела найти любовь среди боли. – Коналл придвинулся так близко, что едва не касался Малефисенты.

Она переступила с ноги на ногу. В этом сильном, красивом эльфе было что-то такое, что заставляло ее нервничать.

– Ты последняя из его потомков. – Коналл вновь перевел взгляд на кости феникса. – В твоих жилах течет его кровь. И я прошу тебя собрать всю свою боль, весь свой гнев – и не использовать их . Пусть последним превращением темной феи станет покой.

Внезапно захлопали крылья, и этот звук эхом прокатился по залу. Оторвав взгляд от Коналла, Малефисента увидела опустившегося неподалеку от них Борру. Как обычно, пустынный эльф выглядел хмурым, глаза его гневно смотрели перед собой. Малефисента затруднялась сказать, на кого был направлен гнев Борры – на нее или на весь белый свет. В конце концов она решила, что и на то и на другое сразу. Коротко кивнув Борре, Коналл заговорил снова. Малефисента не очень понимала, почему он так старается привлечь ее на свою сторону, но продолжала внимательно слушать.

– Вересковые топи – последнее наше действительно природное прибежище на земле, – сказал он. – Тем не менее королевой топей ты объявила человека. Дочь, о которой ты так печешься...

– У меня нет дочери! – резко оборвала его Малефисента

Эти слова сорвались у нее с языка прежде, чем она успела о них подумать. Сорвались сами. Услышав, как они прозвучали наяву, а не у нее в голове, Малефисента почувствовала боль в сердце и машинально дотронулась до своей все еще не зажившей раны. До этого момента Малефисента не позволяла себе признать то, что на самом деле уже стало правдой: Аврора больше не была частью ее жизни. Произнесенные слова подтвердили эту истину, боль от которой была сильнее, чем от любой раны.

Увидев выражение ее лица, Борра безжалостно улыбнулся и объяснил причину своего появления:

– Я только что узнал, что через три дня в замке будут праздновать свадьбу. Люди съедутся на нее отовсюду. Знатные, важные люди. – Борра подошел ближе и, казалось, был в восторге от этой новости. Малефисента не понимала причин такой радости до тех пор, пока он не добавил: – Мы убьем короля и королеву Ульстеда. И их юного принца тоже.

Слова Борры эхом отражались от стен, пока не растворились в наступившей тишине. Малефисента стояла неподвижно, зато мысли у нее в голове неслись с бешеной скоростью. Нет, она вовсе не возражала против того, чтобы король и королева Ульстеда заплатили за то, что они сделали. Филипп? И Филипп тоже. Тут же мелькнула мысль об Авроре с ее чувствами к принцу. Если принц пострадает или будет убит – что тогда станет с Авророй?

На смену этой мысли пришла новая. Да, у Авроры будет разбито сердце – но так ли уж это окажется плохо? И до каких пор Малефисента должна заботиться и опекать Аврору? Всего лишь несколько дней назад мысль о том, что Аврора может испытать боль, привела бы Малефисенту в ярость. Теперь темная фея совершенно ничего не чувствовала, словно окаменела.