Элизабет Рудник - Малефисента. Владычица тьмы

Коналл ответил не сразу, долго смотрел на Малефисенту и только потом с улыбкой сказал:

– Возможно, готовлю тебя к более серьезной схватке. – Сказал – и вышел из комнаты.

Малефисента проводила его взглядом, мысли роились у нее в голове. Только она начала верить, что стала совершенно бесчувственной, как в сердце у нее вновь что-то ожило, защемило. И все из-за Коналла.

Аврора чувствовала себя очень неловко. Даже, пожалуй, глупо.

Вот уже несколько часов она танцевала – точнее, пыталась танцевать, кружа в паре с Филиппом по огромному бальному залу в замке Ульстед. Ингрит внимательно следила за ними, а за роялем сидела телохранительница королевы Герда и раз за разом наигрывала свадебный вальс, которым молодожены должны будут открыть свадебный бал. Ноги у Авроры стали словно каменными, и хотелось ей сейчас только одного – сесть и чем-нибудь перекусить.

Но стоило ей или Филиппу замедлить шаги, стоило Авроре хотя бы раз споткнуться, как Ингрит тут же хлопала в ладоши и приказывала:

– Еще раз.

Авроре казалось, что эта пытка танцем никогда не закончится. Мелькнула было у нее слабенькая надежда, когда они с Филиппом прошли весь танец без сучка и задоринки, но и тут Ингрит не отпустила их: она подала Авроре новое орудие пытки – туфли на высоченных каблуках-шпильках, и сказала:

– Еще раз.

И они с Филиппом начали все с начала, только теперь Авроре стало еще мучительнее передвигаться на этих копытах. Да еще попадать в такт.

И все же наступил момент, когда Ингрит, похоже, все устроило. Она кивнула Герде, и музыка наконец прекратилась. Опустив плечи, Аврора побрела к стульям. Вы думаете, ей сразу удалось присесть? Как бы не так! До этого Ингрит загнала ее в свою гардеробную, где Аврору переодели, причесали и подгримировали к вечернему чаю.

По своему обыкновению, Аврора на все старалась смотреть позитивно. Уговаривала себя, что когда свадьбу назначают в такой спешке, то, конечно, оставшиеся до нее три дня непременно будут идти кувырком – как же иначе! Другое дело, что она не ожидала, что все окажется настолько трудно. А еще Аврора очень тосковала по Малефисенте и по вересковым топям. Последние два дня Аврора каждую минуту была чем-то занята: примерками, встречами за чаем, консультациями, уроками танцев. Филиппа она видела только во время репетиций надоедливого вальса, да и то это всегда происходило в присутствии Ингрит. Так что поговорить им все равно не удавалось, а Авроре сейчас просто позарез был необходим близкий друг, которому можно открыть душу, поделиться всем, что наболело, поплакаться, наконец. Хотя Аврора и понимала, что Малефисента исчезла, в глубине души у нее продолжала теплиться детская надежда, что она ошибается, что вот сейчас появится ее крестная – и сразу все уладит, исправит и приведет в порядок.

Но Аврора уже не была ребенком и знала, конечно, что мечты редко сбываются. Почти никогда.

После танцев, переодетая, причесанная и умытая, Аврора сидела за чайным столом вместе с королевой и знатными дамами. Ингрит сказала, что эти леди – сливки здешнего высшего света, что они должны сейчас составить об Авроре свое мнение, которое затем станет законом для всего Ульстеда. Выпрямившись на своем стуле, Аврора сидела с приклеенной улыбкой на лице и слушала ведущиеся за столом разговоры. Волосы у нее были причесаны точно так же, как у королевы Ингрит, и на ней было одно из старых, ношеных платьев королевы – тесное, неудобное, какого-то унылого серого цвета.

«Если бы сейчас сюда вошла Малефисента, она, наверное, просто не узнала бы меня», – думала про себя Аврора.

Заметив, что у одной из дам пустая чашка, Аврора встала и налила ей чаю. Все остальные в это время внимательно следили за ней, словно ждали, что она вот-вот прольет чай, а когда все благополучно обошлось, удовлетворенно закивали.

– Ваше величество, – сказала одна из них, обращаясь к Ингрит, – она прелестна.

– Особенно если учесть, в каких условиях она росла, – добавила другая леди так, словно Авроры здесь, за этим столом, вообще не было. – Ее ведь воспитывала та же самая ведьма, что наложила на нее проклятие.

У Авроры покраснели щеки. Как они смеют?! Они же понятия не имеют, каким было ее детство. А оно у нее было прекрасным, и не вопреки , а благодаря Малефисенте! Глубоко вдохнув, Аврора взяла в руки поднос, надеясь, что ей удастся сменить тему разговора.

– Не желаете ли пирожных? -– спросила она таким приторно-сладким голосом, который мог соперничать с самими пирожными.

Сидящие за столом дамы рассеянно брали с подноса пирожные, продолжая при этом разговаривать между собой так, словно Аврора была в шапке-невидимке. Аврора вздохнула, посидела за столом еще немного и, видя, что здесь до нее никому нет дела, тихонько ушла.

Пробежав по длинным безлюдным коридорам и из последних сил сдерживая слезы, она ворвалась в свою комнату и бросилась прямиком на балкон. Ей необходимо было глотнуть свежего воздуха. И еще побыть в тишине.

Но почти сразу же дверь в комнату открылась. Опасаясь, что это пришла Ингрит, чтобы увести ее назад, Аврора обернулась и с облегчением вздохнула, увидев, что это Филипп. Заметив ее на балконе, он подбежал к ней.

– Аврора, – сказал Филипп, глядя на ее печальное лицо и покрасневшие от слез глаза, – скажи, что тебя так тревожит?

Она ответила не сразу – не была уверена, что может сказать ему правду. Но с другой стороны – через день они станут мужем и женой, так какие же между ними могут быть тайны?

– Мне кажется, что здесь я не на своем месте, – сказала, а точнее прошептала наконец Аврора.

– Твое место рядом со мной, – покачал головой Филипп.

Аврора улыбнулась. Она понимала, что Филипп хочет подбодрить ее, но...

– Здесь все очень добры ко мне, – сказала Аврора, пожимая руку принцу, – но прошло всего два дня, а я уже чувствую себя совершенно другим человеком... – Она замолчала и заглянула Филиппу прямо в глаза.

– Ну, это трудно, я понимаю...

– Нет, это легко. Очень, – возразила Аврора. – Вот эти драгоценности, эта прическа, – она прикоснулась рукой к своим искусно уложенным волосам, – даже моя улыбка – все изменилось, абсолютно все. Я больше не ощущаю себя королевой вересковых топей...

Аврора почувствовала, как ее сердце кольнула острая боль. А не совершает ли она ошибку, рассказывая Филиппу о своих переживаниях? Но тут он сжал ее ладонь, посмотрел на свою невесту сияющим добрым взглядом – и сомнения оставили Аврору. Филипп по-прежнему оставался тем самым принцем, в которого она влюбилась, и это самое главное.

– Я хочу жениться на девушке, которую встретил однажды в лесу, – мягко сказал Филипп. Он протянул руку, осторожно ухватил один из пришитых на платье Авроры драгоценных камешков, повертел его в пальцах и добавил, с улыбкой глядя на Аврору: – Ты вовсе не обязана носить эти дурацкие тряпки.