Элизабет Рудник - Малефисента. Владычица тьмы

Тут уж последние сомнения Авроры развеялись. Разумеется, Филипп все должен понять. Конечно же, он должен знать, что она сильнее тех светских леди, что сейчас обсуждают ее за чайным столом. Он знал и любил ее такой, какая она была на самом деле, и так было всегда.

Филиппу уже нужно было идти, и, провожая его взглядом, Аврора внезапно поймала свое отражение в зеркале. Увидела – и не узнала себя, а в голове сразу вдруг мелькнул образ Малефисенты с прикрытыми черным шарфом рогами. Как она, Аврора, могла просить темную фею, чтобы та скрыла свое истинное «я»?! Чтобы изменила себе – только бы, видите ли, не потревожить других?!

Неудивительно, что после этого Малефисента ушла и уже никогда не вернется. Слишком тяжело пытаться стать не тем, кто ты есть.

На вересковых топях стояла тишина. Темные плотные облака затянули небо, заставив все живое забиться в свои домики и норки. Но пока волшебный народец спал, по их земле крались незваные гости.

Подняв руку, Персиваль подал ожидавшим его солдатам беззвучный сигнал «Внимание!». Их было около сорока человек. Чуть раньше по приказу королевы Ингрит он разыскал молодого парня, который притащил в Ульстед гробоцвет, попавший затем в лабораторию Ликспитла. Бен (как вы помните, именно так звали того парня) без промедлений согласился показать поле, где растут гробоцветы, как только увидел увесистый мешочек с золотом, который показала ему Герда. Взяв Бена в качестве провожатого, Персиваль отобрал своих лучших, самых надежных бойцов и вместе с ними отправился на вересковые топи. Задача перед ними была поставлена простая: нарвать как можно больше гробоцветов и вернуться с ними домой, не дав себя обнаружить обитателям топей. Когда этот же приказ получила и Герда, она помертвела от страха. Меньше всего на свете ей хотелось отправляться на вересковые топи, да еще среди ночи. Здесь каждый звук казался подозрительным, каждый запах – тревожным. Понятно, что Герда предпочла бы остаться в чистеньком Ульстеде, где царит покой и порядок.

Но приказы Ингрит не обсуждают – им подчиняются.

Не заметив никаких признаков опасности, Персиваль опустил руку – по этому сигналу солдаты вышли из-за деревьев на широкое поле, покрытое гробоцветами. Их здесь были сотни, а может, и тысячи. Яркие цветки тянули свои лепестки к луне, как раз сейчас показавшейся из-за облаков. Серебристый лунный свет переливался на лепестках, заставлял цветы мерцать – это было красивое зрелище, но от него Персиваля охватила нервная дрожь.

Ему не нравился лунный свет. Темнота для их сегодняшней миссии подходила гораздо лучше. Стоящий рядом с Персивалем и Гердой Бен тоже нервничал и то и дело косился то на ночное небо, то на темнеющий у него за спиной лес.

– А что, если... – Он тяжело сглотнул. – Что, если вернется та... крылатая?

– Ее больше нет, – покачала головой Герда.

– Вы уверены? – переспросил Бен.

Герда не ответила – зачем? Этот мальчишка здесь для того, чтобы помогать, а не задавать вопросы. Но сама Герда при этом действительно не сомневалась, что крылатая ведьма их больше не побеспокоит. Никогда.

В ЦЕНТРАЛЬНОМ ЗАЛЕ ОБИТЕЛИ, МАЛЕФИСЕНТА – ВНОВЬ ЭНЕРГИЧНАЯ И ОЖИВЛЕННАЯ – СМОТРЕЛАНА ТЕМНЫХ ФЕЙ и ЭЛЬФОВ, СИДЯЩИХ С НЕЙ ЗА ОДНИМ СТОЛОМ. Хотя за последнее время она уже почти привыкла видеть своих сородичей, эта картина все равно заставляла ее сердце биться чаще. Долгие годы одиночества, когда Малефисента не встречала ни одной другой темной феи, сделали ее суровее и холоднее. Но теперь, сидя за одним столом перед ревущим огнем вместе с десятками других темных фей, она понемногу оттаивала душой.

Рядом с ней сидел Коналл. Как и Малефисента, он молчал, слушая журчание голосов вокруг. Малефисента, может быть сама того не желая, гадала, о чем сейчас думает Коналл, обводя взглядом этот зал. Вот о чем он подумал сейчас, когда повернул голову и взглянул на нее? Не о том ли, что она выглядит потерянной? Или о том, что здесь, в кругу своих, она нашла себя и свое настоящее место? Не сводя с Малефисенты глаз, Коналл протянул ей флягу с водой. Малефисента едва не рассмеялась – такими простыми оказались его мысли, таким естественным был его жест! А она-то чего только не придумала!

Малефисента сделала глоток из фляги и вернула ее Коналлу. При этом кончики их пальцев соприкоснулись. Малефисента моментально отпрянула, выпрямившись на своем табурете. Она совершенно не привыкла притрагиваться к кому-либо и не любила, когда кто-то пытался притронуться к ней. Это было ей неприятно, казалось диким. Но Коналл, к ее удивлению, так не считал: он не отпрянул, более того – его крылья прикоснулись к крыльям Малефисенты.

И вдруг на Малефисенту накатила жгучая боль. В голове, быстро сменяя друг друга, замелькали картинки. Она увидела со свистом разрезающие воздух клинки, увидела людей, солдат, одним взмахом срезающих десятки гробоцветов. Услышала гневные, полные боли крики своих предков. Расслабленность Малефисенты вмиг улетучилась, глаза ее гневно сверкнули.

– Я должна идти, – сказала она.

– Что случилось? – встревожился Коналл.

– Люди на вересковых топях, – ответила Малефисента. – Я чувствую это. -–- Она поднялась на ноги, готовая улететь, но Коналл ее удержал.

– Ты еще не готова, – сказал он, кивнув на ее рану.

Но Малефисента не обратила на его слова никакого внимания.

– Отойди! – резко сказала она.

Остальные эльфы и феи тоже почувствовали идущие от Малефисенты волны гнева. Она уже с трудом контролировала себя, и поэтому возле ее ног начал клубиться магический зеленый туман, но Коналл все еще пытался ее переубедить.

– Если пойдешь туда, то погибнешь, – сухо заметил он.

– Да отпусти ты ее, Коналл, – раздался голос Борры, и Малефисента обернулась. – Ее никому не удержать, ты же знаешь.

Малефисента понимала, чего хочет Борра. Собственно говоря, он добивался этого с того момента, как только она появилась здесь: подстрекает ее выпустить на волю дремлющие в ней темные силы зла. До этой минуты Малефисента сопротивлялась этому, но не сейчас. Магическая энергия пульсировала внутри нее так сильно, что отдельные зеленые облачка продолжали вырываться наружу, в воздух.

– Уйди. Второй раз я просить не стану, – сказала Малефисента, вновь поворачиваясь к Коналлу.

На секунду повисло напряженное молчание, а потом Коналл отступил в сторону.

Малефисента тут же, пробежав мимо него, раскинула крылья и оторвалась от пола. Еще несколько секунд – и она уже вылетела из Обители в темное ночное небо. Раненый живот болел, но эту боль заглушал пылающий внутри Малефисенты гнев. Всего лишь несколько дней не было ее на вересковых топях – и вот вам пожалуйста. Люди . Мерзкие люди, вечный источник опасности. Нет, Коналл, конечно, может говорить все что угодно о силе любви и способности к переменам – но все это только слова. Дела же говорят громче любых слов, и сейчас о делах людей в ее голове кричат полные муки голоса разгневанных, обворованных, оскорбленных предков.