Генри Стэкпул - Голубая лагуна [сборник]

— Посмотрите, — закричал он, — ведь ее срезали. Но здесь нет банановых кустов. Пойдемте дальше.

Все пошли по проторенной тропинке, ведшей в гору.

Здесь по склону изъеденной веками скалы, сверкая, ниспадал маленький водопад, терявшийся затем в папоротниках, а вверху, точно огромные канделябры, росли, так похожие на деревья, банановые кусты, высоко вздымая к небу свои зрелые плоды.

— Вот! — сказал Лестрендж. Он указывал на гроздь плодов, кем-то срезанную и брошенную, лежавшую в папоротниках; затем он указал на какое-то высокое дерево с граненым стволом, стоявшее влево, поблизости от них. В дереве торчал топор, очевидно, оставленный там срезавшим бананы.

Станнистрит подошел совсем близко к дереву, взял топор в руку и внимательно осмотрел его.

— Это американский топор, — сказал он про себя. — Неужели же мы как раз на том острове, где жили и выросли эти потерянные дети?

— Смотрите, капитан, — сказал повар, выходя на лужайку, где деревья расступались у берега лагуны, оставляя открытое пространство.

— Я ничего не вижу, — ответил Лестрендж, защищая рукой глаза от солнца.

— Разве вы не видите дома, там у просеки; тень деревьев лежит на нем; он невдалеке от воды, возле той группы деревьев, которая слегка выступает на лужайку.

Вблизи деревьев, окруженная маленьким садиком, в котором росло таро [22] Таро — тропическое растение, плоды и листья которого употребляются туземцами в пищу. Плоды пекутся в золе или отвариваются, как картофель, в воде. Из листьев таро варят суп. , стояла хижина. Хижина была построена из камыша и покрыта листьями пальм. Входное отверстие не имело дверей, и вечерний свет вливался в него, ярко озаряя всю простую обстановку: тщательно и аккуратно свернутые маты [23] Маты — особые цыновки, сотканные из травы, тростника, прутьев, кустарника, служат туземцам подстилкой во время сна. , деревянную полку, на которой стояли вырезанные из скорлупы кокосовых орехов чашки, лежал клубок тонкой бечевки и старые ножницы. Все было расставлено аккуратно и в порядке. В одном из углов было прислонено несколько копий для рыбной ловли, а в маленькой игрушечной чашке, на самом конце полки, виднелись цветы, когда-то яркие, но теперь увядшие и иссохшие.

Моряки молча стояли перед открытой хижиной, такой доверчивой, такой наивной, столь похожей на птичье гнездо, этой хижиной, построенной потерянными детьми, которых они видели всего несколько дней тому назад.

Выйдя из хижины, моряки обошли почти весь остров и еще по некоторым вещам, найденным ими, заключили, что здесь жили именно те люди, трупы которых они нашли в шлюпке. Ребенок радостно побежал в хижину и потом вдруг принялся плакать без всякой видимой причины, — это еще более утвердило их в мнении, что он здесь раньше жил и ожидал встретить привычные лица.

К радости моряков, их шхуну прибило к рифу, и, хотя с большими трудностями, им удалось перетащить на остров, прежде чем она потонула, все самое необходимое — провизию, белье, инструменты, посуду. И между деревьями, за домом, пришлось построить сарай для хранения всех этих вещей.

С неделю жили моряки на острове, но нигде на горизонте не показывалось судно, — было ясно, что Остров Пальм, — так они назвали этот остров, — не только необитаем, но и неизвестен судам, и они могли бы прожить здесь всю жизнь, не дождавшись помощи. Надо было спасаться своими силами.

Капитан Лестрендж и матрос Керней изъявили желание остаться на острове, и с ними решили оставить и «хозяина острова», маленького Дика. Остальные решили, запасшись провизией и пресной водой, отправиться в плавание в надежде найти судно или обитаемую землю.

Не более трех дней было употреблено на сборы, и в такое же прекрасное солнечное утро, в какое они пристали к берегу, две шлюпки под громкое ура матросов покинули гостеприимный остров и навсегда скрылись за мысом.

Под утро спавший в доме Лестрендж был разбужен каким-то гулом, размеренным и ритмичным, потрясшим ночную тишину. Он встал и, пройдя мимо спящего ребенка, вышел на лужайку.

Керней уже стоял там, под лунным светом, устремив взгляд на море.

— Это прибой на рифе! — воскликнул матрос. — Силы небесные, смотрите, что там делается!

Через риф летели целые потоки брызг. Казалось, будто риф горит и дымится в лунном свете, и фонтаны пены, точно закутанные в саваны привидения, поднимались из бурного моря, разбивавшегося о внешний берег, — поднимались, растворялись и исчезали в безветренном и ясном, как хрусталь, воздухе.

Над морской пеной в лунном свете беспорядочно носились чайки, и резкие голоса их смешивались с грохотом волн; леса гудели отголосками прибоя.

— Это превосходит все, что я когда-либо видел, — сказал Керней. — Землетрясение? — Нет, вероятно, но я думаю, что на севере разразилась жестокая буря, один из этих ужасных тропических циклонов, и волнение, вызванное им, столкнулось с приливом и течением. Горе шлюпкам, если они встретились с ним! Волны все еще очень высоки; прислушайтесь к этому прибою. Не дойти ли нам до рифа, чтобы посмотреть, что там происходит?

На внешний берег все еще набегали волны, уже не такие гигантские, но все же большие, с шумом и грохотом разбивавшиеся о берег. И эти волны шли с севера, где накануне за линией горизонта скрылись из вида паруса двух шлюпок судна «Раратонга».

В течение многих недель после этой ночи Керней, хотя и вечно занятый, все время ощущал тревожное опасение, что они покинуты навсегда на необитаемом острове. Если шлюпка погибла в ту ночь, никто не принесет о них вести на материк, и года могут пройти, прежде чем сюда случайно зайдет какое-нибудь торговое или китоловное судно.

Работая на своем маленьком участке ямса [24] Ямс — тропическое ползучее растение, плоды которого в вареном или печеном виде употребляются в пищу. , ловя рыбу или исполняя еще какую-нибудь хозяйственную работу, матрос все время терзался этой мыслью; но не желая, выдавать своего малодушия капитану Лестренджу, Керней иногда делился своими мыслями с Диком.

Малютка Дик, знавший отдельные слова, но еще не приобретший способности к связной речи, серьезно и молча выслушивал печальные признания матроса и, конечно, ничего не понимал из того, что ему говорили. Но Кернею было достаточно уже того, что его кто-то слушал, и на душе у него становилось легче.

Иногда Керней брал мальчика с собою, когда отправлялся в шлюпке на рыбную ловлю, и ребенок, наклонившись над водой, внимательно наблюдал, бормоча что-то себе под нос, за ярко окрашенными рыбами, проплывавшими мимо целыми стаями.

— Это большие рыбы, — сказал однажды Керней, когда три огромные рыбы проплыли мимо и исчезли вдали, в своем хрустальном мире. — Ага, вот на крючок попалась треска [25] Треска— морская хищная рыба, с длинным телом, мягкими чешуйками и усиками на нижней челюсти. Из печени ее вырабатывается рыбий жир. В южных морях водится особая разновидность нашей трески. , — Керней втащил извивавшуюся рыбу в лодку, и когда она упала на дно, Дик ухватил ее своими пухлыми ручонками.