Генри Стэкпул - Голубая лагуна [сборник]

— Может быть, он на рифе, — сказала Катафа.

— Нет, — ответил мальчик, — он поехал бы туда на лодке.

— Может быть, он среди высоких деревьев?

Дик слегка покачал головой, точно выражая сомнение. Затем, возвысив голос, он снова закричал:

— Хаи, аманои Керней! Хаи! Хаи!

Отдаленное эхо в лесу подхватило этот призыв и прислало его обратно. «Хаи! хаи!» — слабо, но отчетливо донесло эхо, замирая затем в отдалении.

— Он отвечает, — проговорила Катафа, — но он слишком далеко, он не может прийти сюда.

На южном берегу Таори была небольшая рощица, где, как говорила колдунья Джуан, жили духи. Стоило там только что-нибудь крикнуть и уже можно было услышать ответ, передразнивавший кричавшего его собственным голосом. Девушка не верила, что дух Кернея отвечал Дику; быть может, юноше отвечал какой-нибудь другой дух, живший в роще, но никак не дух Кернея. Катафа знала, что меж деревьями Кернея быть не может, и говорила все это в насмешку.

Дик же знал, что это простое эхо. Он крикнул еще раз, затем умолк, признав свои попытки безнадежными.

Дик побежал к шлюпке, чтобы осмотреть рыболовную снасть, и затем вернулся за девушкой, чтобы отправиться вместе с ней на рыбную ловлю. Он застал ее возившейся с огромным старым кокосовым орехом и ножом, уцелевшим с разбитого корабля.

Чтобы добыть этот нож, она должна была войти в дом, чего она никогда открыто не делала при Кернее. Но Дик и не подумал об этом; его внимание привлекла работа, которую она делала. Девушка счистила коричневые волокна, устроив из них кругом ореха нарядную оборку, и теперь трудилась над его скорлупой, вырезая на ней что-то в роде глаз, носа и рта.

Катафе пришла в голову новая мысль, состоявшая в следующем. Главным божеством на Таори считался Нанауа; это было божество грозное и капризное, не всегда исполнявшее просьбы людей. Девушка и сама два раза призывала его к себе на помощь, и в первый раз он, промчавшись над лагуной, разбил ее пирогу, сердясь, вероятно, на то, что ему противодействовали божества маленьких корабликов; во второй раз, в минувшую ночь, он был к ней милостив, но Катафа, помня слова Джуан, подозревала, что, не найди Кернея, Нанауа утащил бы в морскую пучину ее саму, и девушка решила не иметь больше никакого дела с коварным божеством.

Но на Таори было и еще одно божество — Нан. Нан был старый, добродушный божок и считался покровителем рощ кокосовых пальм, участков ямса и деревьев пандануса. Бывали неурожаи плодов и зерен, но Нан никого не убивал и никому не мстил. Это божество очень почитали на Таори, и в каждом доме на этом острове можно было найти его изображение, вырезанное из кокосового ореха.

Катафе пришло в голову сделать изображение Нана и водрузить его на южном рифе; она решила употребить его в виде сигнала. Если бы какая-нибудь рыболовная пирога, занесенная с Таори, увидела Нана, стоящего на рифе, она непременно бы подплыла, чтобы найти того, кто осмелился водрузить образ бога кокосовых орехов на чужом берегу, благодаря чему могло ослабнуть его могущество на Таори.

Работа Катафы заняла Дика, и, присев на корточки и совершенно забыв о рыбной ловле, он следил за каждым движением ножа, прорезавшим безобразный широкий рот божества.

— Зачем ты это делаешь? — спросил Дик.

— Ты вчера еще говорил, что рыба в лагуне становится все мельче, — ответила Катафа, смотря с наклоненной набок головой на успех своей работы.

— Помню, — ответил он. — Но зачем ты это делаешь?

— Это привлечет в лагуну крупную рыбу, — ответила Катафа, загадочно усмехаясь.

Работая над Наном, она видела перед собой пироги, пристающие к берегу и отвозящие ее назад на родной остров; о том же, что туземцы могли сделать с Диком, она совсем и не думала.

— Но как же этот кокосовый орех привлечет рыбу? — с недоверием спросил Дик.

— Я тебе это объясню, — сказала она, — но сперва принеси, что мне нужно.

Через несколько минут Дик с топором в руках отправился в лес. Он вернулся оттуда, таща за собой восьмифутовый ствол молодого деревца, прямого, как удилище; оно было около четырех дюймов в диаметре у корня и делалось постепенно тоньше к концу.

Катафа заострила ножом верхушку деревца, проделала отверстие в нижней части кокосового ореха и плотно вогнала в него этот заостренный конец. Затем они вместе отнесли орех и его подставку в шлюпку, положили его вдоль, так что ужасное лицо смотрело вниз в воду, сели в лодку, и Дик принялся грести, усердно работая веслами.

Заинтересованный этой новой игрой в заманивание крупной рыбы, он ожидал видеть ее плывущей за лодкой или поднимающейся вверх по лагуне, привлеченную этой странной приманкой. Однако ничего этого не случилось; шлюпка проплыла через пролив и достигла южной стороны рифа.

В то утро дул сильный ветер, и Катафа, с развевавшимися по ветру волосами, простояла несколько мгновений, смотря на юг, где лежал остров Таори; затем, вздохнув, начала искать трещину в коралле, в которую можно было бы вставить жердь.

Ей удалось, наконец, найти отверстие, глубиной приблизительно в три фута, и с помощью Дика она водрузила туда дерево, укрепила его при помощи кусков отломанного коралла и песка. Затем оба остановились посмотреть на свою работу. Голова Нана была страшна и фантастична. Когда подул ветер, оборка ее макушки зашевелилась, голова заколыхалась, несуразная, ухмыляющаяся, и, казалось, закивала по направлению к Таори.

— О-хэ! — воскликнул Дик. — Но каким образом эта штука привлечет крупную рыбу?

— Рыба приплывет вон оттуда, — сказала Катафа, указывая к югу.

Дик посмотрел по направлению Таори, но не увидел ничего, кроме моря, чаек и неба. Постояв несколько минут, он направился к шлюпке; девушка последовала за ним.

На южном рифе, ухмыляясь в морскую даль, высился на своей длинной жерди Нан, покровитель земледелия, и Дик время от времени наведывался к нему, надеясь найти у его подножия крупную рыбу. Но месяцы проходили, а удачного улова не было. На вопросы Дика Катафа ничего не отвечала. Она и не ожидала лещей. Ожидала же она длинные пироги с Таори, и, так как они не появлялись, она, быть может, впала бы в уныние, если бы у нее не нашлось чего-нибудь другого, о чем можно было бы подумать.

Это новое был Дик.

Отношения между юношей и девушкой незаметно изменились. Довольно долгое время — около нескольких месяцев — Дик вспоминал Кернея, недоумевая, что могло с ним случиться, даже судорожно искал его в лесах, надеясь где-нибудь наткнуться на него.

Дик не знал, что значит умереть, и никогда не слышал о смерти. Керней для него исчез, вот и все; но куда он мог деться — вот что тревожило Дика. Может, это он, Дик, чем-нибудь обидел его…