Евгений Бузни - Зивелеос

— Понимаю ваши сомнения, товарищ майор, но ничем помочь пока не могу. Сказал, что знал.

— Хорошо, расскажите, что было дальше.

— Стою на шоссе у лестницы, смотрю по сторонам. Я ведь не знал, откуда ожидать Зивелеоса. Тут со стороны города несётся иномарка с затемнёнными стёклами. Сверху тень какая-то мелькнула, в машине что-то хрустнуло, двигатель заскрежетал, и машина стала. Я сразу рванул через дорогу на противоположную сторону. Решил, что тут будет главное, и не ошибся. Сверху откуда-то свалился Зивелеос. Я в этот момент был к нему спиной, выходя на тротуар.

Обернулся, а он уже перед машиной. Ну, дальше всё стал фотографировать.

— Понятно. Скажите, вы так в спортивной форме и поехали в редакцию?

— Ну, что вы? Я обычно в костюме, как сегодня. В карманах все документы, деньги. Если меняю одежду, то всё надо перекладывать. Так что пришлось забежать домой, откуда позвонил шефу сначала и Самолётову.

— А Самолётову зачем?

— Мы с ним товарищи. Кроме того, он обычно хорошие идеи подбрасывает к материалам. Да и привыкли, если что срочное, то собираем почти всю редакцию ночью. Я за ним заезжаю на машине, так как у него нет своей.

— В этот раз вы тоже за ним заехали и всё рассказали по дороге?

— Вы как-то опережаете меня, товарищ майор, с рассказом. Я не заехал за Самолётовым, ибо не смог дозвониться.

— Занято было?

— Нет, линия, наверное, была неисправна. Я его слышу по телефону, а он меня нет. Я слышу, как он говорит «Самолётов слушает, говорите», отвечаю ему, а он опять не слышит. Я не стал терять время, решил позвонить из редакции. Так что он приехал позднее.

— Долго вы работали в редакции?

— Как обычно в таких случаях. Задержали номер несколько, но к семи утра все были свободны.

Магнитофонную запись беседы с Пригоровым после расставания с корреспондентом Скориков понёс генералу Казёнкину, приступившего к обязанностям внештатного руководителя операции по Зивелеосу. Они сели в небольшом кабинете, выделенном временно генералу, и прослушали внимательно весь разговор. В одном месте Казёнкин попросил перекрутить плёнку назад и повторить кусок записи, где Пригоров рассказывал о том, как звонил Самолётову домой.

— Это любопытно, — сказал он, дослушав запись до конца. — Я ведь в ту ночь звонил Самолётову на всякий случай из квартиры Рыжаковского. Это было до инцидента на Кутузовском. Самолётов тоже не слышал меня и точно так же сказал, как я помню, «Самолётов слушает, говорите». Но теперь мне кажется, что был при этом какой-то писк в трубке. Не могло ли быть это звуком автоответчика? Похоже очень.

— Так, а что тут странного? У многих есть автоответчики, — не уловив сходу мысли генерала, ответил Скориков.

— Конечно, — рассмеялся генерал, и у него возникло желание потереть руки от нарастающего возбуждения, как на охоте. — Ты же не станешь писать на автоответчик, что тебе ничего не слышно?

— Справедливо, — согласился майор, но не отказал в удовольствии возразить в другом, — однако это не обязательно был автоответчик. Если действительно что-то было неисправно на линии, человек не слышал того, кто ему звонил, он вполне мог говорить «не слышу».

— Ишь ты! — осерчал генерал, — за дилетанта меня принимаешь? Неужели ж не понимаю, что мог он одинаково ответить несколько раз, если телефон не работает. Но когда много совпадений, то это наводит на размышления. Вот следи за нитью, — и генерал стал перечислять: — Впервые Зивелеоса увидели возле дома Самолётова в ночь первого ограбления. В эту ночь он был у своей девушки, но потом оказался в редакции. Девушка подтвердила, что он был с нею, но саму девушку мы пока не видели. Она говорила с нами по мобильному телефону, который оказался зарегистрированным на Самолётова, так что адрес подруги мы пока не узнали. Самолётов не горел желанием его давать. Но мы подумали, что и не нужно. Слушай дальше. — Генерал загнул один палец на руке.

— Второе ограбление в ночном клубе. Где был тогда Самолётов, я не знаю. Среди журналистов на площади я его не помню. Но письмо о предстоящем ограблении в районе банка было опять-таки адресовано в «Московскую невральку» и лишь по ошибке, а может и специально, было передано на другой этаж. Это письмо и предыдущее оба написаны на компьютере и отпечатаны лазерным принтером. Такая аппаратура имеется в редакциях многих газет, но и в «Московской невральке», — генерал загнул второй палец.

— Слушай дальше. В этой же газете появляется статья Самолётова о детской беспризорности. Сам по себе факт ничего не значил бы, но после этой публикации выясняется, что детей кто-то вывозит из Москвы в заброшенное место, где устраивается коммуна в качестве филиала детского дома. А деньги дают на это не кто иной, как Рыжаковский и Утинский под нажимом Зивелеоса. Есть же тут какая-то связь между публикацией Самолётова и спонсорством под нажимом для детей? Это три. — Генерал загнул палец.

— Теперь, где был Самолётов ночью во время ограбления Рыжаковского и драки на Кутузовском проспекте? Будто бы дома с испорченным телефоном. А если телефон работал нормально? К нему же дозвонились позже, и он приехал-таки в редакцию? Нет, это, несомненно, зацепка. — Генерал загнул четвёртый палец и продолжал:

— Утром они ушли из редакции. Прекрасно. И утром же, через пару часов ограбление Утинского. Опять неизвестно, где был Самолётов. Он, конечно, скажет, где находился, но нам нужно стопроцентное подтверждение, чтобы снять с него подозрение. Вот, — генерал поднял кулак с зажатыми пятью пальцами. Пять совпадений. Это не доказательство, но зацепка. Нужно работать.

Даже если вы ждёте телефонный звонок в течение часа, он прозвучит для вас неожиданно, если же вы его не ожидаете, тем более. Генерал Казёнкин, только что закончивший раскладывать пасьянс загадок Самолётова, поднял телефонную трубку. Звонил дежурный офицер и сообщал о том, что какой-то журналист добивается с ним встречи.

— Отправьте его в пресс центр, как и остальных. Что вы звоните, будто не знаете? — Взревел Казёнкин, но тут же осёкся, вспомнив, что он уже не самый главный, и добавил спокойнее: — Извините, но вы отвлекаете меня. Порядок есть порядок. Не могу я встречаться с каждым журналистом. Они у меня уже во, где сидят, — и он провёл ребром ладони по шее, о чём звонивший мог только догадаться — видеотелефоны в управлении установлены не были.

— Прошу прощения, товарищ генерал, — отчеканил офицер в трубке, — но этот журналист говорит, что вы его обязательно примете, если узнаете, что он из газеты «Московская невралька».

— Что? Как его фамилия?

— Самолётов, товарищ генерал.

— Проводите! — выдохнул Казёнкин.