Евгений Бузни - Зивелеос

Характер Тани являл собой тоже истинно русскую душу, такую же певучую и разнообразную, как её голос, способный опускаться до самого низкого грудного баса и переходя в крещендо на восхитительное колоратурное сопрано.

Она могла легко обижаться и так же легко забывать обиды, её можно было свободно рассмешить до слёз и столь же свободно заставить плакать. Безмерно добрая Таня всегда боялась причинить кому-то горе или малую неприятность. Радостью для неё было петь и видеть счастливые благодарные глаза слушателей.

У растущей певицы никогда не было недостатка в друзьях, но её не довелось ещё быть влюблённой. Ум говорил ей, что принцы живут только в сказке, а душа не соглашалась и ждала только его — принца.

В этот вечер Таня возвращалась со своих занятий, перешедших в репетицию предстоящего концерта. Усталая, но довольная и вся полна ожиданиями будущего успеха, девушка решила пройтись пешком до Калининского, как она продолжала называть Новый Арбат. Тут-то и стал к ней цепляться молодой человек в кожаной курточке предложениями пойти с ним и его друзьями в ресторан «Арбат». Убегая от прилипчивого, не желавшего слушать никаких отказов молодого человека, Таня и рванулась не подземным переходом, а через проезжую часть, чтобы её все видели. И парень действительно от неё отстал. Одолев движение транспорта и оказавшись на нужной стороне проспекта, Таня решила, что спаслась и теперь сядет на троллейбус, но машина любителей развлечений с девушками догнала беглеца — Таню схватили.

О том, что происходило в салоне машины, рассказывать, конечно, пришлось и сотрудникам службы безопасности, и потом в милиции, куда она пошла с заявлением на напавших на неё парней. Таня Иволгина умела прощать, но не до такой же степени. От испуга она не могла больше петь. Нет, голос у неё не изменился, но страх не пускал песню из души, которая словно заперла наглухо ворота песне. Уже следующим после трагедии утром в квартиру Иволгиной ринулись толпы журналистов. Телефоны не умолкали. Таня с бабушкой с трудом отбивались короткими ответами.

Чтобы избавиться от них, Таня пошла в консерваторию, но петь не смогла. Преподаватели и подруги убедили пойти в милицию с заявлением. Документ взяли, но девушке не поверили. Тогда только Таня начала понимать, что русская песня с радостью и удалью, с надеждой и любовью — это одно, а русская действительность с тоской и отчаянием — это совсем другое.

Теперь девушка сидела в своей квартире в ещё большем ужасе. Не успела бабушка уйти за покупками в магазин, как в дверь позвонили. Решив, что это опять надоедливые журналисты, но, не смея их не пускать, Таня открыла дверь.

В прихожую ввалились два уже подвыпивших незнакомых парня. Могучие плечи одного обтягивала белая тенниска с изображением на груди боксёра, был одет в спортивный костюм с надписью «Пума» и картинкой зверя. Войдя без спроса в комнату, они поставили на стол бутылку коньяка и бутылку шампанского, достали из большой кожаной сумки закуски и сказали, что пришли выпить мировую, предложив Тане забыть её обидчиков, которые являются их друзьями, по их мнению, уже и так достаточно пострадали от Зивелеоса и лежат теперь в больнице. Тем более, добавили они, что ей всё равно никто не поверит в то, что она не по своей воле с ними села в машину.

Огромные глаза Тани наполнились слезами. Она не знала, что сказать и как избавиться от ненавистных посетителей. В это время раздался новый звонок в дверь. Бабушка ещё не могла вернуться. Таня подняла голову.

— Кто это может быть?

— Наверное, журналисты, — пролепетала Таня испуганно. — Она не могла даже предположить, хорошо это для неё или ещё хуже.

— Только их нам здесь не хватало, — процедил сквозь зубы один из парней и пошёл сам в прихожую.

Щёлкнув замком, он открыл дверь. За нею стоял Самолётов с букетом цветов.

— Ты кто такой? — бесцеремонно спросил парень в тенниске.

— Я журналист, а вы кто?

— Не твоё дело, и вали отсюда со своими цветами. Вы надоели девушке.

С этими словами парень в тенниске решил захлопнуть дверь перед носом журналиста, но нога Николая оказалась скорей и остановила дверь, не позволяя ей закрыться.

— Прошу прощения, — как всегда вежливо сказал Самолётов, — но я не люблю, во-первых, грубостей, а, во-вторых, когда меня не пускает неизвестно кто.

Парень в тенниске ростом сантиметров на пятнадцать выше журналиста и, может, немного, но пошире в плечах, открыл настежь дверь и широким жестом пригласил:

— Ах-ах, извините, ваше благородное высочество, мы не знали, что вы такой важный. Проходите, пожалуйста, мы вам здесь будем мылить шейку с вашего позволения, коль вы так настырны. Но сначала отдайте цветы даме, раз уж принесли.

Не выпуская из виду парня в тенниске, Самолётов прошёл в комнату.

При виде глаз девушки, из которых уже полились слёзы, он протянул Тане букет, говоря:

— Простите, Таня, что немного запоздал. Это вам цветы от нашей газеты.

И не плачьте, пожалуйста. С этой секунды с вами уже ничего не случится.

Таня изумлённо подняла глаза. Ей показалась, что она слышала этот голос и эти слова, только почему-то успела забыть за всем, что случилось потом.

Поднявшись со стула, она дрогнувшими руками взяла букет, а Николай уже не смотрел на неё.

Слева стоял парень в тенниске, справа ухмылялся парень в спортивном костюме «Пума».

— Ты откуда такой гигант взялся? — саркастически спросил парень в тенниске и двинулся на Самолётова. Я тебя сейчас раздавлю, как букашку и вышвырну в окно, раз уж так…

Договорить он не успел. Левая рука Самолётова взметнулась вверх якобы к лицу надвигавшегося противника, явного специалиста в борьбе, и в ответ на автоматически поднявшиеся для защиты руки, правая рука Николая ловко проскользнула под ними, воткнув указательный палец в горло чуть ниже кадыка. Парень в тенниске мгновенно замолчал и рухнул мешком на пол.

Рванувшийся на помощь справа сподвижник в спортивном костюме был встречен неожиданным ударом ноги в пах, что заставило его переломиться пополам, и он тут же получил мощный удар ребром ладони по той части шеи, где проходит сонная артерия. Парень мгновенно отключился, замерев на полу.

— Вот и всё, — сказал Николай. — И не надо больше бояться.

— Вы Зивелеос? — прошептала Таня с надеждой в голосе, Глядя на Самолётова глазами, полными слёз.

— Нет, я Николай…

Он не успел договорить. Таня выронила букет на стол, закрыла лицо руками и зарыдала, глухо повторяя в ладони:

— Скажите, что вы Зивелеос, ну скажите, что вы Зивелеос. Я так вас ждала.

Самолётов перешагнул через парня в спортивном костюме «Пума», подошёл к плачущей Тане и нежно обняв за плечи притянул к себе: