Д. Коллинз - Мир приключений, 1925 № 01

Пьер пожал плечами.

Жан злорадно улыбнулся: он понял тотчас же, что Эсти намеренно заманил их на более рыхлый щебень вдоль края, дороги, где менее опытный шоффер рисковал своей жизнью. И этот мошенник маневрировал так ловко, что они даже не могли заявить протеста!

Несколько минут спустя, Пьер достиг крайних домов в Лерм. Протянутые поперек шоссе плакаты извещали, что здесь находится контроль. Его карточка была проштемпелевана, он узнал, что только Деместр и двое других находятся впереди него, — и отправился продолжать гонку.

Почти сейчас же за ним прибыл Эсти. Он соскочил со своей машины, вбежал в находившийся тут же маленький кабачок, прошел к телефону — и через минуту был уже соединен с ближайшей из тех летучих мастерских, которые его фирма раскинула в разных местах вдоль всей дороги. Он сообщил им, что Марбрун идет впереди — и дал приказ, чтобы все следующие вспомогательные станции были уведомлены об этом по телеграфу, для сообщения о том Деместру.

Это известие было получено бельгийцем в пункте, отстоявшем миль за двадцать впереди. Ему пришлось завернуть в починочную мастерскую, с текущим баком, который нужно было запаять, и одним сожженным цилиндром, заменить или поправить который нечего было и думать.

Еще в то время, как машина Деместра ждала, пока пара механиков лихорадочно возилась около нее, с последней, только что пройденной станции было получено известие, что две другие машины, которые вели гонку, вышли из состязания, получив серьезные повреждения при столкновении. Оставался лишь один конкуррент позади: Пьер Марбрун.

Бак бельгийца был кое-как приведен в порядок, — когда внезапно его осенила одна идея.

В один момент питательный насос пополнил его запас бензина. — и он потребовал еще несколько бидонов дополнительно, на случай, если запаянное место сдаст. Бидоны тотчас же прикрепили позади. «Готово!» и он унесся вперед. Прекрасно зная местность, он уже составил свой стратегический план. Он следовал предписанным путем — где, невдалеке от места его остановки, дорога круто огибала лес. и затем подымалась в гору, ведя к высокой дамбе, по которой шоссе было проложено через реку Альв. В этом месте, как раз перед мостом, он внезапно остановился, сказав, что с мотором, по его мнению, что-то неладно: надо его пересмотреть! Не успел механик приступить к работе, как Деместр положил ему на плечо руку:

— «Предоставьте это мне, Франсуа!», — сказал он: — «А вы сейчас же-ка назад, туда, где дорога поворачивает к лесу. Ведь это Эсти сзади нас идет. Стерегите его появление. Но только ровно пять минут, пока я управлюсь здесь — и затем возвращайтесь»!

Механик отправился бегом на указанное место. Бельгиец быстро изготовил свою машину к отправлению, затем соскочил с нее, забрал свои три запасных бидона с бензином и отнес их назад., метров на пятьдесят по дороге, поставив их как раз по середине дамбы. Он отвинтил пробки, окинув еще раз мысленным взглядом всю ситуацию: Нет! Один цилиндр — капут, — это значит, что мощность его машины уменьшилась на одну пятую. При таких условиях, несомненно, Марбрун выиграет. А этого ни в каком случае не должно было допустить! Итак…

Он поднял голову: правильно, он различил шум машины своего противника, там, внизу, — в лесу!

И по всей дороге, куда ни посмотри — ни души!

— Прекрасно!..

Одним толчком ноги он опрокинул три тяжелых бидона. Бесцветная жидкость разлилась поперек всего шоссе — образовав на дороге, где пыли было на целый дюйм, — большую, черно-серую лужу.

И когда он, спустя минуту, услышал, что противники его подходили уже к завороту из леса, — он чиркнул спичку и швырнул ее на край большой, темной лужи. С ревом взметнулся высоко в воздух столб пламени.

Внизу, на подымавшейся вверх дуге дороги, показались Пьер и Жан.

Полным ходом, с гремящим мотором, они вынеслись на дорогу — и испустили крик ужаса, увидев огненную стену, преграждавшую им путь. Они были слишком близко от нее. чтобы успеть остановиться, она тянулась поперек всей дамбы, края которой сулили верную смерть при всякой попытке поворота. Опаснее всего было замедлить ход, потому что в таком случае они сгорели бы.

— «Насквозь!» — крикнул Пьер. — «Машина позади огня!» — прорычал Жан.

Пьеру удалось заставить свою машину взять немного влево, откуда шел ветер, таким приемом он мог надеяться обогнуть автомобиль, если бы лаже он стоял посередине дороги.

Жан, словно в полусне, схватил банку с вазелином, снял крышку, захватил полными пригоршнями мазь и обмазал густым слоем лицо брата до самых очков, свое же собственное уткнул ему в спину.

Бешеною скоростью летели они вперед. Вот в лицо им пахнул дьявольский жар. Через секунду они были в середине огня. Огонь спереди и сзади, сверху и с боков, огонь везде, словно в преисподней.

Но вот они пролетели, — и Пьер убавил ход, чтобы дать брату возможность погасить искры, затлевшиеся на их платье. Лицо Жана было страшно опалено, левый глаз был черен, словно уголь. И все же он подмигнул весело одним, взглянув назад: там в неистовстве бесновался Деместр около своей машины, которая стояла в огне. Поврежденный бак дал снова течь, вдоль, шоссе натекла как бы дорожка бензина и воспламенилась от устроенного им костра!

В рекордное время Пьер и Жан влетели в Бордо, приветствуемые ликованием публики.

И гордость Пьера одержанною им нелегкою ценою победою возросла до степени блаженной, розовой надежды, когда он увидел Сюзанну Лаллеман, которая так и сияла в тот момент, когда мэр собственноручно прикреплял к его груди почетную награду.

Рассказ М. Коргановой

Было так ясно, что неба и моря нельзя было отличить. Все сливалось в одной нескончаемой, темно-голубой дали. Ни ветерка, ни облачка. Доносился заглушенный рокот волн, веселые крики детей на пляже. Было спокойно, слишком спокойно. Однообразие этой эмалевой глади раздражало меня. Я стоял у окна виллы, и пряный запах магнолий ударял мне в нос. Тщетно старался я заглушить его, дымя папиросой; это не удавалось. Голуби кружились над садом, нежно гулькая. Яркие бабочки садились на крупные махровые розы, образующие живую изгородь. Мальчик лет трех, с ослепительно-рыжеватыми локонами, копался в песке, под моим окном. Я не поэт, и вся эта поэтическая идиллия действовала мне на нервы. Я отбросил папироску, измеряя большими шагами комнату, и вдруг блестящая идея пришла мне в голову. В одно мгновение я переменил белый, полотняный костюм на защитного цвета парусиновые бриджи; на смену желтым туфлям с острым носком явились ботфорты и ботинки, кожаная фуражка осенила голову^ и с непромокаемым плащом под мышкой, с кодаком через плечо, я промчался мимо удивленных дачниц, впрыгнул в лодку, и через пять минут благополучно выплыл в открытое море. «Уф!» облегченно вздохнул я и, достав табак, стал набивать трубку. Было дивно.