Николай Чернышев - Западня

С уважением осматривали мы эти поистине музейные редкости. Я мысленно пытался представить себе около этих вещей измученных рабским трудом подневольных рабочих, обязанных буквально за гроши выполнять непосильные «уроки»… Присутствие моего юного товарища невольно напомнило о том, что наравне со взрослыми рабочими на откатке руды использовались, как их тогда называли, «малолеты», то есть дети. Каждый из таких «рабочих» был обязан за смену, а смена, между прочим, продолжалась не менее четырнадцати, а то и шестнадцать часов, откатать на пятьдесят метров сотню тачек, в каждую из которых наваливали больше шестидесяти килограммов породы. Малолетов использовали и при сборе рудных кусков, попавших в отвалы. Каждому полагалось в день разобрать не менее трехсот тачек…

Долго я не мог сообразить, для чего служили ящики с полозьями и необычные молотки. В конце концов решил, что в ящиках, по-видимому, перевозили руду зимой, а странной формы молотком откалывали рудные кусочки от пустой породы.

Одна из штолен, выходивших на шахтный двор, — та, где были свалены обломки инструментов, — являлась продолжением уже обследованной нами выработки и шла, по всей вероятности, параллельно склону реки. Третья же выработка располагалась перпендикулярно к предыдущим и, возможно, вела на поверхность земли. Этот подземный коридор был к тому же совершенно свободным, и мы повернули в него с сильно возросшей надеждой. Смущало только то, что не было видно никакого просвета. Но вход мог быть полузавален или закрыт кустами. Однако не пройдя и пятидесяти метров, мы уткнулись в почти вертикальную стену из рухнувшей сверху породы. Наши попытки разобрать преграду ни к чему не привели.

Нет ничего хуже разочарования после испытанной надежды… Новая неудача сильно поколебала наше самообладание. Как-то вдруг закружилась голова и неприятно запершило в горле. Нами все сильнее овладевало сознание, что шансов на спасение становится все меньше и меньше.

— Петрусь, не трусь! — произнес я с явно наигранной бодростью. — Не все еще потеряно, таких штолен на этом руднике немало — какая-нибудь из них наверняка выведет нас отсюда. Вперед, подземная гвардия!

Снова уже знакомый шахтный двор. Что же теперь делать: идти в заваленную старым рудничным инвентарем штольню или вернуться к первому тупику и пойти от него в другую сторону? Решили пойти по еще не проторенной дороге, преодолев баррикаду из старых тачек, салазок и трухлявых бревен.

Эта часть рудника оказалась менее богатой рудой. Часто в стенах виднелся уже не сплошной рудный пласт, а совсем мелкие слои, нередко линзы. Но, по совести говоря, я все меньше и меньше обращал внимания на все то, что нас окружало. Голова была занята одним: как выбраться из этой ловушки. Меня продолжала мучить мысль о том, что по моей вине может погибнуть мальчик. Ну кто меня дернул взять его под землю! Да и сам я не имел никакого права соваться в выработки бог знает какой давности. Безрассудное мальчишество какое-то! И все же, как ни крути, нужно непрерывно наблюдать за всем тем, что здесь встречается. Даже гибель не будет оправданием моей бездеятельности. Впоследствии нас все равно найдут и, перелистав мой полевой дневник, скажут, что я скис в первый же момент. «Нет уж, дорогой товарищ, — сказал я себе, — коли ты залез, куда тебя не просили, так делай все, что тебе положено». После этого стал внимательнее присматриваться к пластам и прослойкам встречавшихся пород и хотя не очень подробно, но все же вел записи наблюдений.

Наше утомительное путешествие продолжалось. Ответвлений от штольни было очень много, но все пути, которые могли бы привести на поверхность земли, были прочно закрыты обвалами. Нам потребовалось не меньше двух часов, чтобы обойти все закоулки за шахтным двором. После этого мы быстро вернулись и, немного передохнув на мягкой истлевшей древесине, вновь поплелись к самой первой штольне, в которой начались наши трагические приключения.

Отсюда мы стали исследовать еще не изведанную до сих пор часть рудника, находящуюся по другую сторону от «Горла дьявола».

Этот фланг рудника оказался куда менее обширным, чем предыдущий. Его мы осмотрели довольно быстро, но, увы, опять с безуспешным результатом. Теперь уже не оставалось никаких сомнений в том, что мы были прочно и, может быть, навсегда замурованы в этом безмолвном подземном царстве.

Как ни неприятно об этом говорить, но мне хотелось упасть на песчаный пол и заплакать от обиды и сознания своей абсолютной беспомощности. Но… рядом со мной был мой юный товарищ. Его присутствие вынуждало меня не выдавать своей растерянности.

— Ну что ж, Петро, давай устраиваться на ночлег, ведь уж двенадцатый час ночи. Поужинаем — и на боковую. Не тужи, брат, завтра с утра еще раз осмотрим все повнимательнее — наверное, мы не заметили чего-нибудь при сегодняшней беготне. Да нужно будет еще обойти штольни, которые уходят в глубь горы.

Мы расположились недалеко от «Живого источника». Молча поели, отрезав граммов по пятьдесят сала. Наш «хлебный запас» решили приберечь на завтра. Пустоту в желудках щедро залили холодной водой, хотя пить не хотелось совсем. Собрав всю нашу одежду, устроили подобие постели и улеглись, крепко прижавшись друг к другу.

Заснуть долго не давали беспокойные мысли, от которых нестерпимо болела голова. Не помогали и все известные способы поскорее заснуть. Петя тоже долго не мог успокоиться. Он ерзал, тяжело вздыхал и шмыгал носом, но, уснув, спал всю ночь без просыпу, только изредка что-то выкрикивал.

Начал было засыпать и я, но тут сквозь дремоту услыхал какой-то звук, похожий на слабый стон. Сон как рукой сняло. Это еще что такое? Прошло несколько минут — кругом было тихо. Но вдруг продолжительный стон, значительно более громкий, чем в первый раз, отчетливо разнесся по подземелью. Кто это может быть? Человек? Чепуха! Какое-нибудь животное? Но какое? Неприятный холодок жег спину и корни волос. Почти не дыша, я пережидал мучительные секунды и минуты, гадая — повторится ли этот странный звук вновь. Минуты через три снова; раздался голос неизвестного существа. Только это был уже не стон, а жуткий вопль:

— А-а-о-о-и-и!

Что за чертовщина? С ума можно сойти! Только бы Петро не проснулся — перепугается. Почти с одинаковыми промежутками звуки все громче и громче повторялись. Переносить эту пытку дальше было невозможно…

Осторожно, чтобы не разбудить Петю, я отодвинулся от него, нащупал молоток, вынул из кармана фонарик и стал осторожно подкрадываться к тому месту, откуда исходили необъяснимые звуки. Правая рука крепко сжимала рукоятку молотка. Вот снова душераздирающий голос! Он доносился из небольшого бокового углубления в штольне. Вытянутая рука, державшая фонарик, нащупала угол поворота в нишу, где находилось неведомое существо.