Эдгар Уоллес - Эдгар Уоллес Том 2. Сильнее Скотленд–Ярда

Опустив руку в карман пальто, он быстрым движением вынул листок бумаги и развернул его.

— Список тридцати двух девиц, попавших в ваши заведения за последние два года, — сказал он. — Прочтите и покажите вашему другу. Копия у меня есть. Кстати, этот список — плод шестимесячных допросов и розысков. Поэтому прошу отнестись к нему со всей серьёзностью.

Левенгру, не читая, швырнул бумагу на пол.

— Если у вас ко мне нет больше дел…

— Друг мой, — голос Леона стал почти воркующим. — Вы немедленно пошлёте срочные телеграммы вашим управляющим о распоряжении отпустить на волю этих девиц, выплатив им соответствующую компенсацию и снабдив их билетами до Лондона, причём в первом классе.

Левенгру порывисто шагнул к звонку и нажал кнопку.

— Вы либо не в своём уме, либо… Короче, у меня нет времени…

— У вас слишком мало воображения. Жаль, — медленно произнёс Гонзалес.

Вошёл лакей. Левенгру небрежным жестом указал на Леона.

— Проводите этого господина к выходу.

Леон насмешливо окинул взглядом обоих толстяков, так же насмешливо поклонился и вышел.

— Боже мой! Боже мой! — голос Гейнриха срывался Он забегал по комнате, отчаянно жестикулируя. — Что же делать?

— Успокойся, друг мой, — овладевший собой Левенгру говорил почти покровительственно. — Чем может быть опасен этот жалкий авантюрист? Обратится в полицию? Пусть!

— Ты безумец! — завопил Гейнрих. — Какая полиция? Какая полиция? Разве они нуждаются в полиции? Да они сами…

— Тсс, — прошептал Юлий.

Он услышал в передней шаги дочери.

— Папа, — сказала она с упрёком, — ты опять ссоришься с дядей Гейнрихом?

Наклонившись, она поцеловала отца в лоб.

— Никакой ссоры не было, моя дорогая. Просто Гейнрих сверх всякой меры озабочен пустяками. Представляешь, он ещё такой ребенок…

Она охорашивалась у огромного зеркала, мурлыкая игривую мелодию.

— Знаешь, папа, сегодня у леди Эсфири я познакомилась с очень милым человеком. Его зовут Гордон. Ты его знаешь?

— Я знаю многих, носящих это имя… А почему ты спрашиваешь? Он… ухаживал за тобой?

Она беззаботно рассмеялась.

— Папочка, ему ведь почти столько же лет, сколько тебе. Просто он такой забавный…

Юлий проводил её до парадной двери, подождал, пока ее автомобиль не скрылся из виду, и вернулся к своему компаньону.

В театре Валерия оказалась в окружении молодых людей, наперебой демонстрирующих перед ней галантность и остроумие. Ложа была переполнена, молодые люди были веселы до бесшабашности. Она испытала даже некоторое облегчение, когда её пригласил выйти величественный камердинер.

— Вас спрашивает какой–то джентльмен, мисс.

— Меня? — спросила она удивлённо и, выйдя в вестибюль, оказалась лицом к лицу с элегантным мужчиной средних лет.

— Мистер Гордон! — воскликнула она. — И вы здесь!

Он держался подчеркнуто сухо.

— Я должен сообщить вам довольно неприятную весть, мисс Левенгру.

Она побледнела.

— Надеюсь, не об отце?

— К сожалению, да.

— Что случилось?

— Вы должны поехать со мной в полицию.

Она посмотрела на него с явным недоверием.

— В полицию?

Мистер Гордон подозвал стоявшего неподалеку камердинера.

— Принесите пальто мисс Левенгру, — сказал он решительно.

Несколько минут спустя они садились в стоящий наготове автомобиль…

Часы били полночь, когда мистер Левенгру встал с кресла и потянулся. Гейнрих давно ушёл. Посмеявшись над его страхами, Левенгру вновь обрёл обычное душевное равновесие и вспоминал недавний визит Гонзалеса с известной долей иронии. Он уже направлялся в свою спальню, когда раздался сильный стук в парадную дверь, гулким эхом разнёсшийся по всему дому. Лакей побежал открывать.

Перед Левенгру выросла мощная фигура полицейского инспектора.

— Левенгру? — строго спросил он.

— Да, — ответил Левенгру.

— Прошу следовать за мной в полицейский участок.

Инспектор говорил жёстко, даже грубовато. Левенгру стало не по себе.

— В полицейский участок? Но почему?

— Вы это узнаете на месте.

— Но… по какому праву?.. Я протелефонирую моим адвокатам…

— Вы, значит, отказываетесь подчиниться властям?

Тон был настолько угрожающим, что Левенгру с готовностью подчинился.

Ставни на полицейском автомобиле были наглухо закрыты. На сиденьях, расположенных вдоль боковых стенок салона, уже сидели два человека. Инспектор сел рядом с Левенгру. Машина тронулась. Прошло пять минут, десять… Казалось бы, можно было уже достичь полицейского участка, но ночное путешествие продолжалось. Левенгру беспокойно заёрзал на жёстком сиденьи.

— Могу успокоить вас, — произнёс чей–то спокойный голос. — Вы едете не в полицию.

— А… куда же вы меня везёте?

— Сами увидите, — последовал ответ.

Прошёл, наверное, час, прежде чем автомобиль, наконец, остановился. Дом, в который его ввели, производил впечатление необитаемого. Прихожая была покрыта пылью и паутиной. Они спустились по лестнице, ведущей, по–видимому, в подвал, отперли стальную дверь и втолкнули его в помещение, оказавшееся небольшой комнатой со столом, стулом и кроватью. В углу было отверстие, ведущее, как он узнал впоследствии, в уборную. Больше всего его поразило то, что спутники его были в непроницаемых масках. Инспектор куда–то исчез.

— Вы останетесь здесь. Ваше отсутствие никем не будет замечено.

— Но… моя дочь, — пробормотал Левенгру.

— Ваша дочь? Ваша дочь завтра утром отправляется в Аргентину с неким мистером Гордоном, тем же путём, что и дочери других родителей.

Левенгру тупо посмотрел на говорившего, сделал шаг вперёд и без чувств повалился на пол.

Прошло шестнадцать дней.

Каждое утро к мистеру, Левенгру приходил человек в маске и невозмутимо описывал быт и нравы некоего заведения в Буэнос–Айресе — будущей резиденции Валерии.

Ему даже показывали фотографию некоего садиста, управляющего этим адским притоном.

— Негодяи! — орал Левенгру, порываясь броситься на своих мучителей, но всякий раз чья–то сильная рука валила его на кровать.

— Вы зря обвиняете Гордона, — насмешливо говорил незнакомец, — ведь ему, бедняге, тоже надо как–то зарабатывать на жизнь. Он ведь всего лишь агент хозяина притона.

На восемнадцатый день, утром, они вошли к нему, все трое в масках, и радостно сообщили, что Валерия благополучно прибыла к месту назначения и приступила к исполнению своих обязанностей в притоне.

Юлий Левенгру провёл всю ночь в одном из углов своей тюрьмы, дрожа от ужаса. Следующей ночью, часа в три, они вошли к нему и, приготовив шприц, сделали ему укол…

Проснувшись, он принял всё минувшее за кошмарный сон, так как обнаружил себя на диване в собственной гостиной.