Терран - Белый клык [СИ]

Пока, слава Праху, обходились без этого.

— Ты слышал, в этом году в Бикон поступила наследница SDC, Вайс Шни, — нарушил тишину Хонг. — Завтра будет проходить инициацию.

Браун напрягся — разумеется, он слышал, об этом говорили в новостях, и все, что несло в себе слова «Шни» и «SDC» всегда привлекало его самое пристальное внимание.

— Мы больше не связываемся с похищениями и заложниками, Хонг.

— Но остальные…

— Остальные могут делать все, что считают нужным. Мы. Больше. Не. Связываемся.

— Лайм был мудаком даже по меркам директоров SDC, и ты знаешь это. Никто больше в здравом уме не скажет похитителям собственного сына: «Он всегда бы разочарованием. Просто пристрелите его».

Браун ответил не сразу. В те времена ему казалось, что ход с заложниками — это высокий риск при высоком вознаграждении. И это действительно было так — прежде его соратникам и правда иногда удавалось выжать приличную сумму лиен.

Его ошибка была в том, что он требовал не денег — он требовал снизить рабочий день шахтеров с четырнадцати часов до двенадцати. А после отказа Лайма сотрудничать, ему на Свиток набрал Ивори Хак, главнокомандующий всего Белого Клыка и приказал исполнить просьбу Лайма.

Лавендер Лайм был пропащим подростком, спускающим жизнь на вечеринки и алкоголь — он заслуживал презрения, не казни на камеру сразу после отречения отца.

— Мы всегда можем просто потребовать денег. Она одна здесь, без своей армии.

Хуже всего было то, что Хонг был прав. Случай с Лавендером был исключением из правил, ужасной ошибкой — было мало шансов, что это повторится вновь.

— Она в Биконе, Хонг, гребанном Биконе, академии, где готовят лучших воинов Ремнанта. Там, наверно, даже уборщик имеет открытую ауру и знает кунг-фу.

После смерти его родителей, не имея других родственников, он попал в приют. Он не пробыл там долго, всего полгода, прежде чем его нашел Адам, но все же успел выучить несколько важных уроков.

Если тебя бьют — ты бьешь в ответ. Если тебя оскорбляют, ты вбиваешь оскорбление обратно в глотку ублюдку вместе с его зубами. Если твой противник поднимает ставки, доставая нож — ты делаешь то же самое, ломая ему руку, а следом и вторую, чтобы лучше запомнил. Если твой враг больше, сильнее и превосходит числом, ты играешь грязно — ты бьешь между ног, кусаешься и делаешь все, что угодно, чтобы заставить их пожалеть об идее, что тихий одинокий мальчик, недавно потерявший родителей, будет легкой жертвой.

В глубине души он знал, что это сработает и здесь. Если они будут достаточно жестокими, достаточно сильными, чтобы задрать планку насилия и выдержать последствия — человечеству придется смириться с фавнами, занимающими равное им место в мире. Из страха, да, но какая разница, если результат достигнут?

— Она не может сидеть там вечно.

Проблема была в том, что масштаб необходимой жестокости в детдоме и Ремнанте был очень, очень разными вещами.

И он никогда не мог заткнуть тихий, мягкий голос в своей голове, голос Блейк, сейчас шепчущий ему, что Вайс Шни — семнадцатилетняя девчонка, певица с потрясающим голосом, собравшаяся учиться на Охотницу, профессию, про которую писали сказки, слагали легенды и снимали фильмы, профессию, о которой мечтал каждый мальчишка… потому что Охотники были героями, теми, кто защищал мир от монстров, без разницы — Гримм или тех, что маскировались под человека.

— Отстань, Хонг. Мы не занимаемся похищениями. Наше дело — война с SDC и роботами. Это тоже важно.

— Как скажешь, Браун. Только не больно-то это работает.

— Мы можем поговорить об этом в другое время, когда я не буду сидеть на карачках в пушке?

— Конечно, педобир. Кстати, я закончил. Передай привет роботам.

И сразу после мир превратился в море огня и грохота.

Он уже делал это раньше (десятки раз, на самом деле), но каждый раз сердце испуганно сжималось в груди, когда прямо под ним взрывалась маленькая бомба, а чудовищная, неостановимая сила, как котенка, швыряла его в небеса.

Кратковременный приступ страха прошел, когда он приземлился прямо на зенитку, едва начавшую разворачиваться в его сторону. Он был на своем месте — в бою, где не было времени для моральных сомнений, где был враг, которого следовало раздавить, и не было никакой нужды сдерживать свою силу.

Уперев ноги в удобные выступы угловатой конструкции типовой, пусть и устаревшей, зенитки Атласа, он ухватился руками за основания стволов и, довольно зарычав, вырвал их из гнезда. Перехватив правый, будто копье, он бросил его во второе орудие, пронзив его насквозь.

А после его время кончилось.

Тяжелая орудийная турель, созданная для противостояния наиболее прочным Гримм, от Большой Урсы до Голиафа, наконец довернула ствол и тяжелый снаряд буквально смел его с башни, протащил через следующую и швырнул в скалы, с обоих сторон подпирающих узкий вход в ущелье.

Он рухнул на землю с тяжелым грохотом, морщась от боли, от легкой раны на плече и тонкой струйке крови, заливающей руку — с его Проявлением его редко ранили. У всего на свете была своя цена и его заключалась в том, когда он обращался к своей способности, его аура исчезала, впитываясь в тело — про быстрое исцеление можно было забыть, потому что ему приходилось прикладывать сознательные усилия, чтобы отключить свое Проявление.

Его звериная суть, легендарная медвежья свирепость, требовала подняться ноги, вернуться в бой — разорвать всех, кто встанет на пути, оторвать им ноги и руки, перегрызть горло и напиться горячей крови, но он заставил себя остаться недвижимым. Его задачей было не захватывать базу в одиночку — только выиграть время, всего минуту, пока транспорт доставит остальную команду.

Поэтому он лежал, притворяясь мертвым — у охраны не было никакой возможности знать, что кто-то мог пережить попадание снаряда, разрывающего Урсу на части.

Время действовать пришло, когда рядом раздался металлический лязг — роботы Шни пришли убедиться, что сумасшедший самоубийца был мертв. Он ждал, сжимая зубы от жажды драки, до тех пор, пока один из электронных болванов не ткнул в него своим клинком.

Перехватив запястье неудачника, Браун сжал его в кулаке, где-то на периферии сознания испытав легкое разочарование, что скрежет сминаемого металла так мало похож на хруст дробящейся кости. Вскочив на ноги, он взмахнул рукой, используя робота в качестве дубинки, сметая со стены трех его собратьев, и тут же прыгнул вперед, спасаясь от потока пуль, обрушенных на то место, где он стоял мгновением раньше, собратьями мертвого робота.

Прямо перед ним, из свернутого энергосберегающего режима выходил тяжелый робот Атласа, брат-близнец того, что встретили Адам с Блейк на их последней миссии.