Терран - Белый клык [СИ]

— Мне жаль, что так получилось, Янг. Я не хотел этого, — сказал он напоследок, прежде, чем закрыть за собой дверь.

Привалившись спиной к дереву, он устало прикрыл глаза. Все это было так бесповоротно неправильно… Преступник и Охотница, террорист и смешная самоуверенная девчонка с добрым сердцем, которой оказалось не все равно.

А он ведь еще смеялся над Блейк с ее романами…

На мгновение он попытался представить, какой была бы его жизнь, согласись он на то, о чем умоляла Блейк в доках, что предлагала Фонарик в день встречи с Озпином: отказаться от Белого Клыка, бросить все и стать Охотником. Защищать от Гримм в равной степени людей и фавнов, преступников и праведников, бедняков и богачей. Просто болтаться с Янг, сражаться на тренировочных аренах и турнирах, тянуть с домашними заданиями до последнего, танцевать на вечеринках с девушкой, которую любил, сводить ее в ресторан, откладывая деньги пару месяцев, целовать, когда никто не видит, держать за руку…

Этот образ был таким маняще сладким, таким соблазнительно привлекательным… настолько кисляще-фальшивым, что вызывал внутреннее отторжение на самой границе с отвращением.

Он родился в семье шахтеров SDC. Его родители, фавны-медведи оба были заняты на работе целый день. Он был предоставлен сам себе, вместе с развеселой бандой других детей-фавнов. Вместо нормальный школы — один древний, как дракон-Гримм, старичок-человек, что пытался вбить в их пустые головы хотя бы крупицу знаний, столь необходимых, если они не хотели всю свою жизнь вкалывать в шахтах.

Его папа и мама, Фил и Лиан Брауны, задохнулись во время аварии в шахтах — по вине чинуши SDC, которому захотелось сэкономить и которого даже не оштрафовали за это. Он принес в этот мир справедливость сам, годы спустя, с помощью своего учителя: Иан Пастель погиб смертью, которой заслужил… он был задушен сыном тех, чья смерть была на его совести.

Он провел полгода в приюте для фавнов, в месте, где надо было драться за еду, одеяло, место на койке и даже за то, чтобы его просто не трогали. Его забрал оттуда Адам Торус, тогда — еще просто один из активистов Белого Клыка, вскоре после раскола. Он научил его сражаться, объяснил, как работает этот мир: «права не даются, их берут только силой». Любовь к книгам ему привила девчонка на два года младше, девушка по имени Блейк Белладонна, голосом которой до сих пор говорила его совесть.

Его вырастил Белый Клык — еще тот, старый, пятилетней давности, идеалы и цель которого давно позабыли те, кто стоял у руля сейчас. «Старая гвардия», как называла их Блейк, — фавны, те немногие, кто действительно успели получить образование после Войны за Права или хотя бы в университете Менаджери имени Гиры Белладонны. В те времена Белый Клык все еще был общественной благотворительной организацией, созданной, чтобы дать фавнам то, чего они заслуживали — равенство, не только на бумаге, но и на деле. Они были идеалистами, из той категории бессребреников, что пытаются изменить мир к лучшему… и у которых иногда даже получается.

А иногда… Что ж, не просто так сказано: «благими намерениями вымощена дорога в ад».

Тот Белый Клык дал ему цель. Блейк, девушка, в которую он безнадежно и безответно влюбился полтора года назад, стала его личной причиной продолжать борьбу, превратившись во что-то вроде персонификации всей расы. Адам — указал путь.

«Вы уже выбрали себе цель в жизни, — сказал ему Озпин. — Вы видите путь, которому будете следовать. Эта цель — равенство фавнов, этот путь — Белый Клык».

Тот образ, что появился в его голове при попытке представить себя в Биконе, вместе с Фонариком… это просто был не Моррон Браун — кто-то другой, укравший его имя. Это был кто-то, кто считал, что проблемы фавнов должен решить кто-то другой. Кто-то, кто боялся попробовать, не хотел рвать жилы ради чужих ему, по сути, людей, бросить вызов всему миру, сложившейся за полвека системе, в которой людям-животным было уготовано строго определенное место — чернорабочих, на чьих плечах держится благополучие всех остальных.

Он не ненавидел тех, кто выбрал этот путь.

Он презирал бы себя, ступив на него сам.

Вздохнув, он вновь повторил себе то, о чем твердил уже несколько дней, с тех пор, как понял, что чувствует к искренней и непосредственной, отважной и самоуверенной, отзывчивой и смешной девчонке с золотыми волосами, огненным характером и такими преступно бездонными выразительными глазами. Девушке, человеку (!), которой оказалось не все равно, в отличие от миллионов других.

«Твой народ там, Браун — в трущобах и шахтах, не в золотом сияющем Биконе. Он добывает Прах, моет туалеты, мостит улицы и получает за это гроши. Мальчишки с горящими глазами и лозунгами вместо мозгов, кому меньше тебя повезло с учителями, вступают в Белый Клык, чтобы развязать войну, в которой не смогут победить. Если ты не остановишь Адама — они добьются своей цели: равенства больше не будет даже на бумаге, останется только «мы или они». Если ты не возьмешь управление в свои руки — они попытаются снова. Не Адам — так кто-то другой.

Ты ведь уже выбрал Белый Клык: в доках, когда отказал Блейк и под автострадой, когда угрожал человеку, что мог разрушить ее жизнь одним отправленным письмом. Так в чем проблема сделать это снова?»

— Это уже во второй раз, — тяжело вздохнув, пробормотал он себе под нос. — Второй. Гребанный. Раз. Серьезно, что со мной не так?

Во всем этом была какая-то странная замкнутость, словно одна и та же ситуация была обречена повторяться снова, и снова, и снова… и отчего-то делать этот выбор не становилось легче. Блейк или Белый Клык, личная месть или Белый Клык, Адам или Белый Клык… теперь вот — Янг или Белый Клык. Сколько еще таких выборов, одновременно одинаковых и разных, ему предстоит сделать?

Вновь достав из кармана Свиток, он долго смотрел на короткое сообщение, отправителем которого значился некий «Паук». Ничего особенного, просто время, адрес и несколько слов: «Все, кто с нами, будут там. Все начнется сегодня».

Переправив послание директору, он оттолкнулся от двери и мерно зашагал к биконскому аэродрому. Его ждал старый склад в промзоне недалеко от фавн-района Вейл, его команда… и Адам.

Последняя их встреча стоила ему руки. Эта могла стоить жизни.

— Ваш заказ, леди! — добродушно улыбнулся пожилой продавец, ставя перед Вайс большую тарелку с традиционным рыбным блюдом Вакуо.

— Спасибо, — с привычной прохладной учтивостью улыбнулась наследница, протягивая кредитку. — Я уверена, что будет очень вкусно.

На самом деле, она сомневалась. Все эти кафешки и уличные забегаловки, что так любили девочки, вызывали у нее, привыкшей к ресторанам и личным поварам, поначалу брезгливость, а после — недоумение. Она утешала себя тем, что сама выбрала все это: жизнь вне окружения, подобающего Шни. Еда, приготовленная любителями, не самая высокая цена.