Терран - Белый клык [СИ]

Это был обычный склад, один из десятков, что были разбросаны по окраинам Вейл. Облупившаяся краска на стенах, забор с колючей проволокой, здоровенный амбарный замок на воротах, прикрытый пластиковой бутылкой… Самые обычные, насквозь банальные и тривиальные места внезапно могут оказаться такими важными и исключительными: в зависимости от того, какие события в них происходят.

Следуя за своим провожатым, Браун не мог отделаться от мысли, что этот грязный склад станет местом, где все закончится и никак не мог решить, где же все началось.

Началом послужил тот день, когда он потерял руку, бросив вызов своему учителю, человеку, который усыновил его, воспитал, научил сражаться и указал путь? Или день, когда Адам, что был для него одновременно как старший брат, наставник и, совсем немного, отец, решил променять все, чему учил маленького злого на весь мир медвежонка на месть всем без разбора? Может быть, миг, когда Блейк, голосом которой говорила его совесть, решила уйти от Белого Клыка, что вырастил ее точно так же, как вырастил Моррона Брауна? Или все началось тогда, когда он сбежал в Атлас, целый год мотаясь от шахты к шахте, почти не бывая на основной базе, пропуская все то, что происходило с Белым Клыком? Адам сказал ему: «Я и понятия не имел, как ты связывал нас троих, пока ты не уехал».

Была ли это его вина?

В полной тишине он переступил через очень знакомый диагональный разрез, располосовавший подсобный коридор, прошел мимо кровавого следа, тянувшегося по полу под одну из изрешеченных пулями дверей…

А может, все началось тогда, когда все они решили, что насилие — это хороший способ, что страх рождает смирение, а не агрессию?

Как же ему не хватало того, старого Адама! У него всегда был ответ, эта покоряющая способность идти к цели, просто сметая, не замечая, любые преграды.

Он всегда знал, что делать.

Многие годы Браун пытался подражать ему — хотя бы внешне, перед подчиненными, — ориентировался на его слова, следовал заповедям, долгий-долгий год в Атласе постоянно задавал себе вопрос: «А как бы поступил Адам?»

Куда привел Адама Торуса этот путь? Ответы, которые у него были, сделали его инструментом в руках Синдер Фолл. Страсть, которой он умел заражать других как никто другой, утянула следом весь Белый Клык Вейл, превратив их в пешек, пушечное мясо, бросаемое на убой ради чужих целей, совершенно чуждых фавнам.

Вопросы, вопросы, вопросы… Бесконечная череда вопросов без ответа, которыми он задавался те две недели, что провел в Биконе, с той, кого любил когда-то и той, кого любил сейчас, а также дочерью своего врага, которая оказалась совсем не такой, какой он ее себе представлял. Это были хорошие две недели, несмотря ни на что.

Что из того, чему учил его Адам, он должен отбросить, а что сохранить? Где именно его учитель свернул не туда? Было ли случившееся предрешенным? Это — единственный возможный конец для Белого Клыка?

Так много вопросов — несвоевременных, неуместных… и таких безумно важных.

Уже перед самыми воротами, что вели на территорию заброшенного склада, он остановился. Провел кончиками пальцев по кровавому следу, покосился на провожатого (разумеется, незнакомого)… Тот, держась на уважительном расстоянии и мерзко ухмыляясь, приглашающе махнул рукой.

— Я думал, ты хотя бы дождешься меня… — пробормотал он себе под нос. — Специально же раньше пришел.

Он почти видел, как все происходило. Адам сообщил всем место в операции и раздал цели в последнюю минуту, этот склад был выбран в спешке, скорее всего, просто по причине того, что сюда удобнее было добираться всем командам, на которых успел выйти Курай, они спешно отправили сообщение всем и…

Он знал, что все может закончиться так. Был готов к тому, что всю его команду убьют сразу после боя с Адамом, не разбираясь; что учитель приговорит их всех лично, едва придет в себя; что склад окажется одной большой ловушкой для всех…

Новая стальная рука в очередной раз подвела его — створки с грохотом ударили в стены, заставив содрогнуться все здание, и первый шаг в самом важном складе Вейл он сделал в окружении пыли, дождем рухнувшей с потолка, надсадного кашля и испуганных возгласов.

Они сложили тела в два длинных ряда, что начинались по обе стороны от дверей: трупов хватило, чтобы получилась «дорожка», по которой предстояло пройти тому, для кого она предназначалась.

Браун не смотрел по сторонам, не вглядывался в лица, пытаясь опознать друзей и знакомых. Он знал, зачем это было сделано, к чему была эта кровавая театральность. Полгода назад он застрелил подростка на камеру, перед всем миром. Он мог убить Лавендера десятками разных способов, но выбрал тот, при котором белоснежную стену позади заляпает месивом из крови, кусочков мозга и осколков костей.

В этом был смысл, в этом — способ, что выбрал Белый Клык времен после раскола: «отстаньте от нас, а не то…». Они действовали угрозой и страхом перед возмездием. Страх должен был родить смирение, исполненные угрозы — послужить доказательством.

Прямо сейчас, шагая вдоль трупов тех, кто разделял его взгляды и убеждения, кто не был согласен с выбором, который сделал Адам, его самый преданный ученик чувствовал много разных эмоций.

Глухую, тянущую боль в груди, будто кто-то ржавыми щипцами пытался оторвать от сердца кусочек. Тяжелый гнев, затягивающий багровым зрение, оставляя видимым только фавна в бело-алой маске, что ждал в конце пути, уперев дуло ножен в затылок его партнера. Ненависть, желание отомстить — за мертвых друзей, за преданные идеалы, за то, что поставил под угрозу самую важную мечту в истории фавнов — их равенство, выстраданное во время Войны за Права и едва не потерянное после.

И во всем этом бурлящем коктейле эмоций не было ни капли смирения, ни крупинки страха… и уж точно не было даже намека на желание сдаться.

Возможно, это потому, что послание, которое вложил Адам в этот спектакль, не содержало в себе никаких «сделайте так, а не то…» В нем было только одно: «Я уничтожу все, что тебе дорого». Точно такое же послание он передал всему миру во время Прорыва Гленн, убивая без разбора и людей, и фавнов, его же планировал отправить во время фестиваля Витал.

Он остановился в трех шагах, когда Адам нажал на ножны чуть сильнее, заставляя Хонга склонить голову. С трудом оторвав взгляд от своего главного врага, он быстро взглянул на свою команду.

Хонг, эта отравленная заноза в заднице, беспардонный, наглый, начисто лишенный любых тормозов… и который раз за разом отказывал высокому начальству в Атласе, предлагавшем ему свою команду, ресурсы и лидерство — потому что его мама сказала ему держаться Брауна. Его ярко-рыжая шевелюра превратилась в бесформенную кроваво-оранжевую массу, одного острого лисьего уха не было вовсе, на затылок давил ствол ружья, но залитое кровью лицо кривилось все в той же злой усмешке, что всегда словно сама собой проявлялась на нем в бою.