Терран - Белый клык [СИ]

Скарлет, фавн-койот, что с трудом уживалась даже со своей командой, найдя в Хонге собрата по разуму и товарища по бесконечной грызне по любой мелочи. Койоты были стайными животными — такой же была и Скарлет: не было для нее существ ближе, чем двое товарищей по команде и вожак, которого она выбрала сама. У нее даже Проявление такое было: она могла призвать себе на помощь копию тех, кого считала своей стаей. Копии не могли использовать Проявления оригиналов, но сам факт… Она, привязанная за плечи, локти и колени к стулу, тихо скулила от боли, не в силах даже зажать длинную рану, располосовавшую по диагонали грудь. Алый клинок Адама, прижатый к шее, не давал ей даже головой пошевелить.

Курай, этого скрытного, невзрачного до полной незаметности фавна, чьим животным прототипом был гигантский паук-охотник, нигде не было видно. Браун, даже спустя два года знакомства, понятия не имел, что происходит в его голове и каков он на самом деле. Каждый фавн во многом походил на свое животное-прототип, по характеру и повадкам — это давало расистам повод называть его народ животными. Фавны-насекомые… отличались сильнее всех — слишком далеки были прототипы от человечества. Моррон прекрасно понимал, почему таких недолюбливали и сами фавны: даже у него поведение Курай, а особенно — четыре тонких мохнатых паучьих лапки, временами пускали стада мурашек по коже. Он молчал большую часть времени, внимательно слушал, что ему говорят, когда открывал рот — никогда не говорил глупостей… но когда выходил на охоту, безжалостнее хищника просто не существовало на свете.

Где сейчас был тот, кому Браун доверил свою команду на время отсутствия? Убит и лежит вместе с остальными, превращенный в кровавые декорации этой отвратительной постановки? Сбежал, бросив всех, когда понял, что победы не будет? Прячется где-нибудь на самом видном месте, задействовав свое Проявление, с паучьим хладнокровием ожидая удачного момента?

Неважно. Все неважно. Прямо здесь и сейчас не имели значения погибшие друзья, раненные или пропавшие члены команды, его собственная жизнь и даже Блейк и Фонарик. Важен был только враг напротив, будущее его народа… и равенство фавнов, будь оно трижды проклято!

Адам был почти таким же, каким его помнил Браун с четырнадцатилетнего возраста. Высокий, подтянутый, в неизменной черно-красной одежде и белоснежной маске с алыми узорами, закрывающей верхнюю часть лица и двумя багровыми загнутыми рогами, торчащими из спутанных рыжих волос. Моррон помнил свой удар в последнюю их встречу — он бил в правый висок, а Курай позже сказал ему, что лидер Белого Клыка Вейл потерял в том бою глаз. Прямо сейчас он не видел никаких повреждений — маска скрывала все.

Только сейчас он осознал, что Адам почти не снимал эту маску в последнее время — даже в лагере, среди своих. Белый Клык надел маски, напоминающие о Гримм, в качестве вызова: «Вы называете нас чудовищами, отвратительными химерами… что ж, значит, мы будем ими». Они притворялись монстрами, чтобы вселить страх… и пропустили момент, когда маска перестала быть таковой, превратившись в истинное лицо.

Адам Торус давно мертв — его тихо и незаметно задушил во сне Гримм, маску которого он носил, существо без жалости и сострадания, единственным предназначением которого было нести смерть и разрушение. Прямо сейчас, замерев напротив, безуспешно вглядываясь в узкие смотровые прорези маски, он пытался понять: глаза за ним — зеленые, как раньше, или уже ярко-алые?

Наверное, он должен был что-то сказать — это был самый важный бой в его жизни, против человека, которым он восхищался многие годы. Они были не одни на этом складе — Браун не уделил им внимания, но вокруг были десятки фавнов в стальных забралах Белого Клыка. Они слушали, они смотрели… они ждали развязки.

Он пытался найти слова, произнести хоть что-то… но единственное, что приходило в голову, было:

— На что ты рассчитываешь, Адам? Как это, — он обвел рукой склад, превращенный в одну большую залитую кровью декорацию. — Может привести нас к равенству?

Гримм в облике его учителя ответил не сразу. Сначала — он чуть шевельнул ножнами, заставив Хонга повернуть голову, открывая вид на кровоточащую рану: чей-то удар, помимо уха, содрал скальп с черепа. После — дернул клинком, царапнув шею Скарлет, добавив еще одну струйку крови, почти незаметную на фоне остальных.

— Равенство с кем? — наконец презрительно сказал он, почти выплюнув следующее слово: — с людьми?

— В этом цель, — рыкнул Браун, не отрывая взгляда от белой маски. — Ты сам учил меня.

— Я ошибался и был слишком слаб, чтобы сделать, что должно. Зачем нам равенство, когда мы можем получить превосходство? Зачем нам люди, если мы можем прожить и без них?

— Зачем нам фавны, которые не хотят превосходства? — продолжил Браун. — Зачем нам фавны, что хотят просто жить в мире и спокойствии? Зачем нам все те шахтеры, рабочие и строители, что погибнут, когда ты начнешь вершить свою месть? Вне зависимости от того, победишь ты в Вейл или проиграешь, Королевства не оставят это без ответа. И страдать от их гнева, государственного и народного, будем не ты и не я, а те, ради кого мы начали все это — наш народ. Фавны.

— Больше никаких полумер, мой трусливый ученик, — оскалился Адам. — Они или отступят, или сгорят.

— В этом огне сгорим все мы… Война за Права не обернулась нашим поражением или всеобщей гибелью только потому, что Королевства знали, что нам нужно и были готовы дать нам это. Но тебе не нужно равенство — ты желаешь превосходства или уничтожения, ставишь условия, на которые не согласится никто.

Адам ничего не сказал вслух, но его губы беззвучно шевельнулись, так, чтобы только Моррон смог прочитать по ним сообщение: «так стань альтернативой».

И все замерло, все исчезло — и склад, и наблюдатели, и его команда… остались лишь три слова, которые изменили все.

— К чему этот разговор, ученик? — сказал Адам вслух, пока Браун пытался принять смысл эти слов. — Ты уже проиграл. Те, кто пошли за тобой, мертвы. Твоя команда — умрет, стоит тебе только сделать шаг. Вейл сгорит сегодня, вне зависимости от того, победишь ты меня или нет, а Бикон будет уничтожен.

— После этой ночи, — вкрадчиво продолжил безумец. — Останется только один путь: «мы или они» — и я знаю, какой выбор ты сделаешь, когда дойдет до дела. Ты выберешь фавнов — всегда выбирал.

Каждое его слово будто вбивало гвоздь в затылок, убивая на корню все возражения.

Потому что он был прав — если дело дойдет до настоящей войны, Моррон Браун будет сражаться на стороне фавнов. Против людей, Королевств, Охотников… Янг. Она ведь тоже выберет свою расу, не его.

— Давай сократим путь, пропустим все промежуточные стадии и придем сразу к результату, — предложило чудовище. — Присоединяйся ко мне — и твои друзья, их тех, что еще дышат, останутся живы. Я даже пощажу Блейк и ее команду, с которой ты так трогательно дружил в Биконе. Даю тебе слово, клянусь фавнами и нашей свободой — я сделаю так.