Константин Костин - Остров сокровищ [СИ]

Соблюдая, конечно, меры предосторожности. Я ни на секунду не забывал, что на острове еще остались головорезы, а у меня теперь нет даже ножа. Луна, к счастью, еще не взошла, и пока я был невидимкой в темноте. Просто ниндзя!

Скоро я дошел до водопада, где я встретил Эмбер. Ночью эта опушка выглядела не менее потрясающей. Интересно, о чем они с Листьевым договорились? Эх, была бы у меня позавчера бритва, я бы и сам с ней с удовольствием поговорил пару раз.

Я замер. Позавчера! Удивительно! Мы прибыли на остров только позавчера, но этот промежуток времени был настолько насыщен событиями, что, казалось, минуло дней десять, не меньше! После размеренной, неторопливой жизни в доме Торопова, а потом — на корабле, разница была очевидна.

Вдалеке я заметил отблеск костра. Должно быть, летчица готовит себе ужин. Я удивился ее безалаберности — если я вижу огонь, то люди Серебрякова — тем более.

Ночь становилась все темнее. Идти становилось все сложнее. Я без конца наталкивался на кусты, а то и падал в ямы. Ни о каком скрытном передвижении говорить уже не приходилось. Если бы кто и не услышал шум, который я поднял — услышал бы мою ругань.

Вдруг стало светлее. Подняв голову, я увидел диск бледно-голубой луны, просвечивающей сквозь листву. Идти стало намного легче, временами я даже бежал. Но у самого форта остановился, вспомнив об осторожности. Было бы нелепо получить пулю от кого-нибудь из своих друзей, если бы они приняли меня за бандерлога.

Но ярче, чем луна, сиял костер в крепости. Что это за чертовщина? Они там что, перепились все, или сошли с ума? А, может… а может, пока я отсутствовал, укрепление захватили бандиты, перебили всех, и просто подожгли ее? Да вряд ли… откуда там столько топлива, чтобы так горело?

Я подошел к стене и замер, прислушиваясь. Ни звука. Лишь трещали ветки в костре. Но капитан экономил топливо! С чего бы вдруг разводить такой огромный огонь? И ни души вокруг!

Перемахнув через стену, я прокрался к зданию, замирая каждый раз, когда песок шуршал под подошвой ботинка. Держась в тени, прошел вдоль дома к бойнице, прислушался…

И с облегчением вздохнул. Хотя я не переношу храпа, но сейчас он показался мне музыкой. Все хорошо, все в порядке, все живы. Озадачивало отсутствие часовых, но тогда я не придал этому значения. Обрадовавшись, я вошел в постройку, и, почти сразу споткнувшись о чью-то ногу, кубарем полетел на пол.

— Каррегар! Каррегар!

Этот крик я узнал бы из миллиона. Так кричал только попугай одноногого!

Свалить у меня уже не получилось бы, даже не будь я так шокирован. Я успел лишь встать на ноги, да так и замер, парализованный ужасом.

— Что за хрень? — раздался крик Серебрякова.

Его голос привел меня в чувство, я попытался было бежать, но снова споткнулся и врезался головой в каменную стену.

— Антоха, принеси фонарь, — приказал кок. — Посмотрим, кого к нам занесло.

Вместо фонаря чиркнула спичка.

Ее неровное пламя осветило помещение, и я понял, что случилось нечто ужасное. Бандиты захватили форт и наши припасы. Я видел стопку брикетов сухпая, сложенную мною, наши спальные мешки и даже Арисаку Михалыча.

Спичка через несколько секунд погасла, но вместо нее зажегся фонарь, подвешенный под потолком. Я видел только шестерых разбойников, и ни одного пленника. Похоже, пока я отсутствовал, головорезы пошли на второй штурм, захватили крепость и перебили всех ее защитников.

Но нет, позвольте! Я снова обвел взглядом помещение. Пять молодцов с опухшими спросонья лицами, и шестой, с перебинтованной головой, бледный, как смерть. Вероятно тот, что был ранен при штурме вчера. Неужто мои соратники сдали форт всухую, не отправив на тот свет ни одного мерзавца? Мне это показалось сомнительным. Я собрался с духом, и с усмешкой посмотрел на Серебрякова.

На нем была все та же форма, когда он приходил на переговоры, но теперь перепачканная землей и глиной и порванная в нескольких местах. Тимоха сидел на плече у кока и чистил клювом перья.

— Димыч! — воскликнул одноногий. — Ты посмотри, а! Пришел, чтобы еще кого-нибудь чикнуть ножичком по горлышку?

Начхав на технику безопасности, повар уселся на цинк с патронами и закурил сигарету. Некоторое время он молча изучал меня, затем заговорил:

— Я с самого начала понял, что ты не так прост, как кажешься. Хочешь, я скажу тебе все, что думаю? Я думаю, что капитан — нормальный, в принципе, мужик. Со своими тараканами в голове, как и полагается моряку. Порой он слегка перегибал палку. В плане дисциплины. Палыч с Петровичем — тоже ничего так. Доктор, правда, был немного в бешенстве… обозвал тебя дезертиром. Но ты, Димыч, ты молодец! Ты понял, что с ними тебе ловить нечего, и свалил. Погулял, посмотрел, кто выйдет победителем, и пришел сюда, к нам.

— Э-э… — протянул я, решительно ничего не понимая.

— Если ты в самом деле пришел, что влиться, так сказать, в наше акционерное общество, то я гарантирую тебе равную долю сокровищ, — продолжил Серебряков. — Если нет — то я не понимаю, зачем ты сюда пришел. В любом случае — говори прямо, не боясь.

— Прямо? — повторил я. — Хорошо, я скажу прямо. Во-первых, я нихрена не понимаю. А, во-вторых, где капитан и остальные?

— Я сам нихрена не понимаю, — буркнул кто-то из бандитов.

— А ну ша, Рашпиль! — цыкнул одноногий. — Вчера утром ко мне явился Палыч, размахивая белым флагом. Он и сказал, что «Скиф» ушел. Я здесь и не спорю, это всецело наш косяк. Пока мы пьянствовали, никто не смотрел за кораблем. Мы вышли на берег, и что ты думаешь? Корабля там в самом деле не было! Я чуть свою шляпу не съел! И тогда Палыч сказал, что мы в жопе. Будто я и сам этого не понимал! И предложил заключить сделку — мы получили ваши запасы и крепость, а они ушли. Куда — пес его знает.

— А я? — возмутился я.

— А тебя списали со счетов. Когда я спросил, где ты, доктор сказал, что ты дезертировал. А когда я спросил, что делать, если ты вдруг нам повстречаешься, Листьев ответил: «на свое усмотрение». Да, так и сказал. На свое усмотрение.

— Это все? — спросил я.

— Все, что тебе следует знать, — ответил Серебряков.

— И теперь я должен выбрать — с вами я, или не с вами, или сам по себе?

— Э, не, брат, — усмехнулся кок. — Так не покатит. Их — четверо. Нас — шес… пятеро. У Сани пробита голова, и его можно сбросить со счетов. И ты чертовски хорошо орудуешь ножом! Если ты будешь сам по себе, то где гарантии, что тебе вдруг снова не захочется подпрыгнуть и переобуться? Тогда нас будет пять на пять! Хреновый расклад, не правда ли? Я не помню, кто это сказал, но кто-то это точно сказал до меня: «если ты обнаружил себя, сражающимся в честном бою — значит ты где-то совершил ошибку». Я такой ошибки совершать не собираюсь. В нашем положении, Димыч, ты — козырь. Сказал бы мне кто это три дня назад! И, что еще более удивительно — неслабый такой козырь!