Мариан Реняк - Митра

Август кивнул.

— Ну вот так, он тоже был пацифистом, — продолжал Бахман. — Хотел сжечь оружие, а это уже диверсия! Я должен найти автора этой листовки, этой вредительской работы! Вы, барон, кажется, недооцениваете значимости этого дела. Кто знает содержание листовки? Сейчас я прошу дать мне список всех работников фабрики. Их просмотрят мои люди. По нитке мы должны дойти до клубка. А сейчас я хотел бы осмотреть комнату вашей племянницы.

— Неужели вы думаете… — нерешительно начал Август.

Но Ганс прервал его:

— Господин барон, сейчас война, а здесь фронт!

Они вошли в комнату Маргит. Бахман принялся копаться в ее вещах, заглянул в шкаф, потом открыл ящик комода и взял в руки лежавшую там книгу.

— Вот вам! — сказал он. — Взгляните, что она распространяет, ведь это «Избранное» Генриха Гейне.

— Но ведь это всего лишь стихи…

— О, господин барон! Факт, что подобные книги читаются в этом доме, уже многое значит. А если добавить к этому следствие по делу вашего брата, все становится понятным…

Возвратившись из экспедиции в Африку, Маргит стала работать в больнице. Теперь рабочих часов у нее стало меньше. Все свое свободное время она посвящала отцу. Она старалась, чтобы ее дежурства совпадали с дежурствами доктора Иоахима. Во время бесед с ним она постоянно возвращалась к обстоятельствам трагического случая с отцом и делилась все новыми своими подозрениями.

— Ну хорошо, — сказал Иоахим во время одной из таких бесед, — попробуем суммировать результаты вашего, скажем так, следствия. То, что барон был укушен ядовитой змеей, не было делом случая. Кто-то это организовал. Предположим, что этим человеком был господин Август, который хотел воспользоваться состоянием брата, а Бахман был его соучастником. Следовало бы устроить очную ставку этих господ с заклинателем змей. А если эти двое действительно пользовались его услугами и виноваты в болезни барона, то к кому вы обратитесь с вашими обвинениями? К нашим властям? Это то же самое, как если бы вы пошли с жалобой на членов мафии к их шефу или к атаману разбойников и сказали: «Вот этот карманник украл у меня бумажник». Тогда преступнику здорово достанется, но только за то, что он дал себя поймать или же не поделился с главарем добычей. Таким образом, в обмен на исчезнувший бумажник вы приобрели бы двух врагов: и преступника, и его шефа.

— Значит, вы считаете, что следует предоставить им свободу действий? И вы сможете спокойно жить, зная, что рядом с вами преступники?

— Многие немцы так живут. Нам и так исключительно повезло, что не надо находиться там, в самом пекле, — сказал Иоахим и окинул Маргит теплым, почти отеческим взглядом.

— А вы знаете, доктор, старую персидскую сказку о вороне и орле?

— Охотно послушаю.

— Как-то орел почувствовал приближающуюся старость. Он полетел к ворону, который, как известно, живет долго, и спросил: «Что ты делаешь, чтобы так долго жить?» «Я покажу тебе мой дом», — ответил ворон. А домом ворона была свалка, полная червей. «Вот этим я питаюсь, — сказал ворон. — Никогда не летаю высоко, чтобы меня не подстрелил охотник, живу в тени, незаметно. Вот и весь секрет моего долголетия». Орел ничего не ответил, только расправил крылья и полетел высоко-высоко, к солнцу. Вскоре он превратился в маленькое пятнышко на фоне голубого неба и исчез с глаз ворона.

— Ну что ж, видимо, я не родился орлом, — вздохнул Иоахим.

— Извините, — сказала Маргит.

— Не за что, не каждый, кто не является орлом, должен быть вороном.

— Но я не смогу так жить, — сказала Маргит.

В этот момент сестра пригласила доктора к пациенту.

— Вы еще подумайте об этом, — посоветовал Иоахим, прежде чем выйти.

— Я уже решила, — ответила она. — Завтра я устрою им очную ставку.

Перед поездкой к святилищу Маргит попросила у Наргис чадру. Девушка показала, как ее носить, и предупредила:

— Смотрите, чтобы чадра не сползла с головы.

— Почему?

— Вы блондинка с типично европейским лицом. Как только вы обнажите голову, люди сразу поймут, что перед ними иностранка.

— Ну и что из этого? Разве мало здесь иностранцев? — Маргит не поняла смысла предостережения.

В этот момент раздался громкий голос Августа:

— Мы ждем!

Бахман уже был за рулем. Они поехали. Мавзолей находился далеко за городом. Жара становилась все сильнее. Солнце раскалило камни. Ганс опустил боковые стекла в развлекал Маргит беседой. Он старался блеснуть своим знанием религиозной жизни и обычаев иранцев. Дочь барона делала вид, что слушает, но сама лихорадочно размышляла, как устроить очную ставку в мечети. Август молчал.

— Вы уже были у этого святилища? — спросил Ганс.

— Нет, но я слышала, что его стоит посмотреть.

— А вы знаете, кто такой имам?

— Наверное, какой-то религиозный вождь, — ответила Маргит, занятая своими мыслями.

— А имам-заде? — продолжал спрашивать Бахман.

— Это, вероятно, сын имама или кто-то из его рода?

— Верно, — похвалил Ганс. — А сейчас мы как раз и едем к надгробию одного из имам-заде. В Иране действуют несколько шиитских ветвей. Эта признает двенадцать имамов.

— Как в христианской религии — двенадцать апостолов? — произнесла Маргит.

Бахман кивнул головой и продолжал:

— Кроме двенадцати имамов шииты почитают, как я уже сказал, так называемых имам-заде, происходящих в основном из рода имамов. Их могилы в разных частях страны считаются святыми местами и являются цельна паломничества правоверных. Представьте себе, имамы конкурируют даже с такими врачами, как вы: они излечивают людей. Согласно верованиям шиитов, они обладают также даром исполнять желания правоверных. Особенно в определенные дни — как, например, сегодняшний. Как раз сегодня годовщина смерти одного из наиболее почитаемых имамов, Хусейна, сына Али. У вас есть какое-нибудь желание?

— Пожалуй, есть, — полушутя ответила Маргит.

— Тогда думайте о нем, и оно наверняка исполнится, — посоветовал Ганс.

Август не вмешивался в разговор. Он сидел на заднем сиденье рядом с Маргит и спрашивал себя, почему он согласился ехать к мавзолею. Он не знал, к чему клонит Ганс, если ему стали известны намерения Маргит. Август вспомнил его слова: «Кончать с этой игрой в кошки-мышки». «Что он задумал?» — размышлял Август с беспокойством. Непринужденное поведение Бахмана, его разговорчивость и демонстративная благожелательность по отношению к Маргит склоняли Августа к мысли, что он старается рассеять подозрения его племянницы, усыпить ее бдительность…

Машина ехала все медленнее. По дороге шли группы паломников.

— Скоро мы будем на месте, — сказал Бахман и посоветовал Маргит накинуть чадру.