Мариан Реняк - Митра

— Нехорошо, господин барон. Разве это благодарность? — произнес Бахман, окинув Августа ироническим взглядом.

— Неужели вас родила женщина?! — крикнул Август. Он совершенно не владел собой.

— А вы сомневаетесь, барон? — с насмешкой ответил Ганс. — Моя мать такая же немецкая женщина, как и миллионы других, — добавил он.

— Так, значит, она родила чудовище!

Ганс не обращал внимания на истерику барона. Сохраняя полное спокойствие, он говорил:

— В самом деле, это оригинальный способ выражения признательности за то, что благодаря мне вы поднимаетесь по ступенькам карьеры, о которой давно мечтали. Вы ничем не лучше меня, а ведь сегодня, а может быть, завтра, когда начнут раздавать фанты, вы получите больше.

— Я ничего не хочу! Ничего!

— Хотите! И получите. Вы уже получили, — заключил Ганс. — У вас есть фабрика, дом, состояние. Почему вы так на меня смотрите? Ведь я говорю правду.

— Вы просто дьявол! Она умирает! Поедем! — кричал Август. Но Ганс не позволил вывести себя из равновесия.

— Да! Она в самом деле умирает, — ответил он, — но ведь именно она начала этот поединок. И не кто иной, как вы, должны были в нем погибнуть.

Августа оставили силы, он взглянул на Бахмана и умоляющим, прерывающимся голосом сказал:

— Ради бога! Поедем!

— Ради бога? Он всегда признает правоту победителей, — сказал Бахман. Он подошел к машине, открыл дверцу, взял Маргит за руку и долго проверял пульс.

— Да. Теперь мы можем ехать, — наконец произнес он, включил мотор и медленно поехал в сторону города. Когда до больницы было уже недалеко, Ганс прибавил скорость и включил сигнал. С пронзительным воем клаксона они подъехали к больничным воротам. Ганс оставил Августа у машины, сам побежал в приемный покой. Через минуту он возвратился с двумя санитарами. Они быстро уложили Маргит на носилки и понесли в больницу. Ганс и Август остались в коридоре.

Вскоре в дверях показался доктор Шмидт.

— Прошу вас, — обратился он к Бахману. Они все вместе вошли в кабинет. У стола, накрытого белой простыней, стоял доктор Иоахим.

— Есть надежда? — чужим голосом спросил Август, с трудом сдерживая нервный тик.

— К сожалению… — Шмидт не докончил фразы.

— Вы же знали, господа, что везете труп, — сказал доктор Иоахим, проницательно посмотрев сначала в глаза Августа, а потом Бахмана. Потом он отвернулся и вышел из кабинета.

Трагическая смерть Маргит вызвала огромное волнение во всей больнице. Ее здесь все любили. Уважали за доброжелательность и откровенность, ценили как врача.

— Зачем она туда поехала? — недоумевали медсестры, оплакивая ее смерть. Особенно сокрушалась одна, работавшая с ней, а теперь ассистировавшая доктору Иоахиму.

— Бог покарал ее за любопытство. Пошла в мавзолей, словно на какое-то зрелище. Святое место — это не театр, — сказала одна из сотрудниц больницы.

— Бог должен наказать тебя за эти слова. Она вылечила мою мать. Если бы ты знала ее, то поняла бы, какой это был благородный человек. К каждому больному она относилась как к своему близкому. Сколько она наших женщин вылечила! — не могла сдержать своего горя медсестра.

Вернувшись из больницы, Август не мог найти себе места. Смерть Маргит так внезапно обрушилась на него, что его психическое здоровье оказалось под угрозой. На грани нервного срыва он метался по комнате. Кристина ни о чем его не спрашивала. Они прошли в столовую.

Наргис, как обычно, вкатила коляску с бароном. Август машинально повернул голову в его сторону, Карл неподвижным взглядом впился в его лицо. Август вздрогнул.

— Уберите его отсюда! Уберите! — крикнул он нечеловеческим голосом. Он вскочил из-за стола, выбежал из столовой и остановился лишь на террасе. С минуту постоял там, словно не зная, что ему делать, нервным движением достал сигарету, закурил и поднялся на второй этаж, в свой кабинет. Машинально достал бутылку виски, налил солидную порцию, выпил и бессильно опустился в кресло. Сколько он так просидел, Август не помнил. Его неподвижный взгляд был устремлен в сад. Внезапно Август понял, что видит там Карла. В первый момент он не поверил собственным глазам. Посмотрел еще раз. В саду, в самшитовой аллее, в своей инвалидной коляске сидел Карл. Не раздумывая, Август вскочил и побежал прямо к нему. Схватился ва ручку коляски и, покатив ее вперед, громко заговорил:

— Судьба всегда улыбалась тебе. Все, что было у отца, он оставил тебе. Я же всегда думал не так, как вы, и никогда не скрывал этого. Отец не любил меня. Когда я женился на Кристине, ты говорил, что она простолюдинка. Но она же немка. Настоящая немка. Не то что все твои жены-аристократки: полька, еврейка, иранка… Ты жил беззаботно, а мне пришлось работать. Это ты был бароном фон Витгенштейном. Я же всегда был братом барона. Даже теперь тебе выпала лучшая судьба, — говорил Август с нарастающей яростью. — Теперь я завидую тебе больше, чем когда бы то ни было. Ты сидишь здесь, равнодушный ко всему, с мертвой улыбкой на губах, а я должен носить эту смерть в себе. — Голос Августа прервался, он зарыдал. Потом опустился перед Карлом на колени: — Это не я убил ее. Прости меня, я не знал, правда, не знал, что хочет сделать этот мерзавец. Я ничего не смог поделать. Брат, у меня тоже есть сын. Он такой же хороший, как и твоя дочь. Карл, помоги мне, брат! Скажи, что мне делать? Ну скажи что-нибудь!.. — Август не договорил — из дома выбежала Наргис.

— Ваша милость, ваша милость, телефон! — кричала она.

Август встал с колен, замутненным взглядом посмотрел на девушку, выбежавшую из-за кустов самшита.

— Телефон! И мадам сказала, что звонок очень важный. Звонит кто-то из Голландии.

— Из Голландии? — пробормотал Август и заплетающимся шагом направился в дом.

Он поднес к уху трубку, а Кристина, спрятавшись за полузакрытой дверью, старалась подслушать разговор и наблюдала за выражением лица мужа. Когда он повесил трубку, Кристина спросила:

— Что-нибудь случилось?

Август не ответил, но не сумел скрыть волнения.

— Я бы с удовольствием выпил пива, — наконец сказал он. — Кто бы мог подумать? Кто бы мог подумать? — твердил он.

— Что случилось? — повторила Кристина, наливая пива.

— «Ройял Датч». Ты слыхала о такой фирме? Это крупнейший нефтяной концерн. До своей смерти его председателем был Деттердинг.

— Ты не мог бы выражаться яснее?

— Попросту мне предложили место советника председателя и представителя фирмы в Иране. Ты же знаешь, что мы заняли Голландию.

— Тебе предложили?..

— Деттердинг, когда еще был здесь, беседовал со мной и знал о моих намерениях. Видимо, я был прав, и пришло время претворять их в жизнь. Кажется, дела на Востоке коренным образом меняются в нашу пользу. В такой ситуации они хотят, чтобы я был на их стороне.