Эдуард Ростовцев - Час испытаний (с илл.)

- Ты хорошо знаешь Корабельный поселок?

- Неплохо. Правда, я давно там не была.

- Да, там многое изменилось за это время. Ты помнишь, где была грязелечебница?

- Около лимана.

- Правильно. Ее уже нет - сожгли. Но если считать от этого места по левую сторону лимана, - шестой дом. Когда получишь эстафету, отыщешь этот дом. Спросишь Петра Отрощенко. Скажешь, что ты от меня. Эстафету отдашь ему. У него останешься на пару дней. Потом он переправит тебя куда надо.

- Куда, дядя Леня?

- Он знает куда.

К концу репетиции приехал Логунов. Он пригласил Галку и Кулагина в кабинет директора, где, считая, что подготовил приятный сюрприз, вручил «молодоженам» свидетельство о браке. Как ни странно, этот документ, на котором стояла круглая печать, подействовал на Галку удручающе.

Покончив с официальной частью, Логунов достал из шкафа бутылку водки и рюмки.

- После вчерашнего не мешает опохмелиться, - подмигнул он.

- Можно, - согласился Кулагин.

От водки Галка отказалась. Кулагин и Логунов выпили.

- Провели вы меня, ей-богу, провели, - подмигивая одновременно обоими глазами, говорил Логунов. - Вот уж не думал, что вы симпатизируете друг другу. Что ж, рад, очень рад за вас. Надеюсь, что брачный союз пойдет на пользу союзу творческому. Вам есть чему поучиться друг у друга.

- Чему я должен учиться у своей жены? - прищурясь, спросил Кулагин.

- Сергей Павлович, вы только не обижайтесь. Поймите, дорогой: не каждый раз в зале будут присутствовать такие ценители чистого вокала, как господин Рейнгардт. Публика попроще требует от певца игры. А у вас с этим - согласитесь - не все в порядке.

- Что же делать, если я такой бесталанный? - усмехнулся Кулагин.

- Боже вас упаси, я такого не говорил, - замахал руками Логунов. - Адмирал Рейнгардт, да и мы все в восторге от вашего голоса. Но ваши акции поднялись бы много выше, если бы вы владели актерским мастерством так, скажем, как владеет им ваша супруга. Попробуйте, Сергей Павлович, играть. Уверяю вас - получится. Стоит только захотеть.

- По-вашему, я не хочу?

- Я этого не говорил. Но, признаться, у меня сложилось мнение, что у вас имеется какое-то своеобразное, я бы сказал, нигилистическое отношение к актерскому искусству. Появляясь на сцене в наряде Канио, вы остаетесь все тем же Кулагиным. И мне кажется, что вы нарочно сдерживаете себя, словно боитесь перестать быть самим собой.

- Ну, знаете ли! - вспылил Кулагин. - Если хотите избавиться от меня - скажите прямо.

- Что вы, что вы, Сергей Павлович! - испугался Логунов. - Я счастлив, что вы работаете в созданном мною театре. Но поймите, вам, начинающему певцу, надо завоевать признание широкой публики, равно как нашему, еще неокрепшему театру утвердить свое реноме. Мы должны учитывать различные вкусы. Вот я сейчас - поверите ли - ломаю голову над тем, как привлечь на спектакли солдат гарнизона. Да, да, солдат. Потому как на одних офицерах с нашим небогатым репертуаром сборы не сделаешь. Не исключено, что мы дадим пару спектаклей в воинских частях. А вы представляете, что значит ставить оперу на грубо сколоченном деревянном помосте, почти без декораций, без занавеса?

Галка, до сих пор безучастно слушавшая разговор, насторожилась.

- Можно было бы использовать клуб моряков. Там хорошая сцена, - еще не веря в удачу, как будто невзначай сказала она. - В районе порта, должно быть, много воинских частей.

Логунов удивленно посмотрел на нее и вдруг всплеснул руками.

- Галина Алексеевна, вы - молодец! Как я раньше не подумал о клубе моряков! Мы сделаем там прекрасный сбор. Я сегодня же доложу начальнику гарнизона об этой идее.

К немалому удивлению Галки, Валерия Александровна выслушала ее сбивчивый рассказ довольно спокойно.

- Хорошо, что нашелся порядочный человек, - сказала она. - Надеюсь, на этом ты успокоишься?

- Бабушка, зачем так! Ты ведь ничего не знаешь!

- Где мне знать твои дела! - нахмурилась Валерия Александровна, но тут же, смягчаясь, спросила: - Он хоть нравится тебе?

- Нравится, - вздохнула Галка. Что другое она могла сказать?

- Дай бог. Ну, приглашай его в дом. И не делай, пожалуйста, удивленное лицо - я же видела, как он зашел во двор.

В прихожей обычная самоуверенность оставила Кулагина.

- Ты обо всем бабушке рассказала? - удерживая Галку, спросил он.

- Она знает, что ты мой муж.

Кулагин поморщился, словно от зубной боли, и, одернув пиджак, шагнул в столовую. Галка не предполагала, что он может смущаться. Знакомясь с Валерией Александровной, он неуверенно переминался с ноги на ногу и извинялся за то, что, мол, так получилось, что, не спросив ее согласия и даже не предупредив, он так вот взял и женился на ее внучке. И хотя Валерия Александровна ответила сердито, что, дескать, сейчас не принято спрашивать согласия родных, а извиняться перед ними - тем более, Галка видела, что Кулагин произвел на бабушку хорошее впечатление. Как только Валерия Александровна вышла на кухню, Галка заметила не без ехидства:

- Ты был сама почтительность. Я все ждала, что ты вот-вот шаркнешь ножкой.

Кулагин посмотрел на нее так, как смотрят взрослые на дерзкого ребенка - строго, но без обиды. Ничего не ответив, он отошел к стене, на которой висели портреты в тяжелых рамах, и принялся рассматривать их.

- Кто этот моряк с трубкой? - спросил он.

- Мой дед.

- А тот - другой?

- Отец.

- Тоже моряк?

- Был капитаном теплохода «Казахстан».

- Он умер?

- Надо читать местную газету! - неожиданно заорала Галка, подошла к окну и облокотилась о подоконник. Она была зла на Кулагина, а так как для этой злости не было видимых причин, злилась еще и на себя. Недавно она презирала его, как презирала всех, кто по своей охоте работал на оккупантов. Но если для девушек из кордебалета и хора, отдававших большую часть своего горького пайка голодным семьям, она еще могла найти слова оправдания, то такие люди, как Логунов, Пустовойтова, Крахмалюк, вызывали у нее только брезгливое чувство отвращения. К последним она сперва относила и Кулагина. Однако уже вскоре должна была отметить, что Кулагин в отличие от тех сохранил какую-то элементарную порядочность, чувство собственного достоинства. И все же она не видела большой разницы между ним и тем же Логуновым. Так было до вчерашнего злополучного банкета, до той самой минуты, когда Кулагин неожиданно вступился за нее. Теперь она обязана ему - человеку, которого еще вчера ни во что не ставила. Возможно, это и злило ее.

Галка подняла сброшенную на пол книгу и, в который раз за день, тяжело вздохнула. Но тут же подумала, что напрасно все усложняет, что не ей судить Кулагина, что - как бы то ни было - он вправе требовать от нее если не благодарности, то во всяком случае, более любезного обращения.