Аркадий Кончевский - Мир приключений, 1928 № 11-12

Отчего бы не попробовать некоторым из участников Конкурса обсуждать написанную главу в семье, среди товарищей? Со стороны — виднее! И Мольер, читавший свои пьесы кухарке, простой необразованной женщине, но одаренной здравым умом и суждением, — право, хороший пример. И это не будет коллективное творчество, которое мы отвергаем на Систематическом Конкурсе, где состязаются индивидуальные лица.

Вот один из многих случаев неудачного использования в основе-то своей верной мысли. Автора не называем, как и всегда, когда нужно указать добросовестную ошибку. — Произошло предвиденное нападение в лесу у омута. Связали доктора и мнимую Фектю. «Фектя» уже изрядно подралась. Привязали к туловищу камень, потащили к воде. Решили топить обоих вместе. Стали раскачивать и считать: «раз, два, три… с ближних деревьев посыпались мои бравые комсомольцы»… Сцена не естественная, а противоестественная, с никчемным, дешевым, театральным эффектом. Бравые комсомольцы все видели, сидя на деревьях, спокойно смотрели на неравную борьбу и победу негодяев и потому сразу, «под занавес», спрыгнули? Ходульность очевидная. Настоящие комсомольцы такого фарса не разыгрывали-бы, а вмешались бы во время.

Но попадаются в изображениях этой части и хорошие места, хорошо выработанные детали. Например: доктор и месимая Фектя сели в телегу поближе к Савелию, чтобы в случае нападения нельзя было целиться, хотя в задней стороне телеги и была наложена мягкая трава для сиденья.

И на ряду с такими обдуманными местами у одних — явные нелепости у других, свидетельствующие, что плохо и невнимательно прочитан и усвоен рассказ. Даже премия в 100 рублей не соблазнила человека хорошенько прочитать несколько страниц! У одного доктор почему-то поехал верхом в лес на неизвестно откуда взятой лошади, у другого — лошадьми правит не Савелий, а Мосей. Или: обоих участников инсценировки — комсомольцев убили, а затем герой доктор один повел двух здоровых мужиков в милицию. Или: комсомольцы ничего не сделали, а Фектю и Листара изверги утопили. — Плохую шутку сыграл доктор: к прежним двум насильственным смертям прибавил еще две!

Судьба действующих лиц у различных авторов различна. Но опять чутье подсказывает многим, что смерть патриарха может изменить в корне быт лесного мирка. И авторы то заставляют Листара, узнавшего, кто главный виновник смерти его Агнии, покончить с дедом Абрамом, то он сам бросается с плотины под мельничные колеса, то умирает от разрыва сердца, когда видит, что все разоблачено, то умирает в изоляторе, куда попал после показательного суда и т. д. Вариантов много, и все они более или менее правдоподобны и литературно приемлемы, кроме одного, где Абрам, в результате сложной и запутанной интриги, на которую нет ни малейшего намека в рассказе, делается жертвой Кондратия.

Или вот опять театрально-эффектный финал, противоречащий всему содержанию и обрисовке действующих лиц. Кондратий хотел порешить старика из-за приданого Агнии… «Доктор через несколько дней входит в келью старца с Фектей… Он переставал уже быть чужаком…» Ведь вся-то суть рассказа в том, что слепцы никого не пускали в свою среду, а жили строго обособленным мирком, их жизненный уклад зиждился на отчужденности, при которой только и возможна была патриархальная власть Абрама.

И в судьбе Фекти, по мнению участников Конкурса, много вариантов, не лишенных жизненного правдоподобия. То она становится женою доктора и он надеется вернуть ей зрение, то доктор отвозит ее в Москву или Ленинград, где она поступает в школу для слепых, то она остается в деревне и близко принимает к сердцу культурные новшества, то продолжает одиноко бродить по лесу и ей чуждо все новое. В каждом из этих решений есть своя логика, может быть своя доля правды.

Неправда великая в решении, где доктор отвозит Фектю в город «лечить уколами», потому что «все слепцы больны луэсом и их слепота наследственный результат этой болезни». Откуда автор взял это? Откуда другой дознался, что слепцы у Омута — секта изуверов, основывающаяся на известном евангельском тексте и выкалывающая глаза своим здоровым сочленам, чтобы глаза не соблазняли их? В нашем сектантстве бывали такие единичные примеры самоистязания. Есть несколько произведений в мировой литературе с таким сюжетом. Есть и у нашего Лескова поэтичный и красочный рассказ на подобную тему из древней жизни. Но в то время, как известно существование таких страшных сект, как скопцы, самосожигатели, дырники и проч., никто никогда не слыхал об искусственной слепоте, как об экстатическом проявлении массового религиозного чувства. И не имея под ногами исторической почвы, нельзя такие вещи выдумывать и пользоваться ими в реалистической беллетристике.

Автор и Редакция давали большой простор фантазии участников в решении этой литературной задачи, но ведь фантазия имеет свои логические, границы, и полет ее не может быть безудержным. Вот один сделал открытие, что старик пишет историю всего рода их на «испыранто» и в этом его сила. Пусть будет и невероятное здесь эсперанто, но «испыранто» совсем уж существовать не может, ибо этот искусственный язык пользуется латинским алфавитом, и кто занимается практикой этого языка не может не произносить буквы отчетливо правильно: иначе его просто не поймут, хотя и понимают исковерканною речь на любом живом языке в виду его гибкости и свободы.

Останавливаясь на деталях изложения, сделаем одно общее замечание: никогда не следует смешивать, сводить воедино две противоположные формы мышления: образную и техническую. Или — живой образ, или — мерка. Вот образчик. Некто пишет, что доктор и комсомольцы нашли себе в лесу приют «под гостеприимной сенью огромного дуба, закрывающего своей тенью пространство в несколько десятков метров в диаметре». Сенью и тенью — рядом не годится, а соединять «гостеприимную сень» с диаметром и метром — невозможно: это несоизмеримо, как несоизмеримы лирическое стихотворение и статистический доклад. Такие промахи нередки, и потому мы указали на этот, как на типичный для ряда случаев.

Нужно сказать, что читатели воспользовались в широкой мере свободой заполнения недостающей главы и выткали множество разнообразных узоров, расцветив их по своему вкусу. Немыслимо привести все образцы. Но, к сожалению, нет ни одного решения, которое можно было бы назвать всесторонне хорошим. Все они страдают недостатками в той или иной степени, в той или другой стороне своей. И в интересах справедливости Редакция вынуждена наградить только половинной премией печатаемое здесь окончание. Не желая, однако, этим путем уменьшать общую ассигнованную сумму премий, Редакция присоединяет 50 руб. к премиям следующего Конкурса.