Эрнст Бутин - Золотой огонь Югры [Повесть]

— Вот благодарствую! — Дед резко развернулся к чоновцам. — Лакомьтесь, мужики, порадуйте старика. — Затем бодро выкрикнул — А ну, Егорий, дуй единым махом на улицу, давай сигнал орде — свои пришли!

Егорушка заулыбался до ушей, сорвался с места.

— Дык чем интересуетесь, товарищ начальник? — деловито спросил Никифор Савельевич.

— Прежде всего меня интересует банда. — Фролов сдвинул бумаги отчетности. — О хозяйственных делах вы поговорите с временным представителем Советской власти в Сатарово, который здесь и комендант, и ревком в одном лице, — кивнул на Латышева.

Старик, услыхав, что этот розовощекий мальчик с белыми бровками его начальник, приоткрыл в изумлении рот.

Люся опустила голову, прикусила губу, чтобы не рассмеяться— очень уж ошарашенным выглядел Никифор Савельевич.

— Значит, так. — Фролов деловито перебросил на колени полевую сумку, достал из нее карту, разостлал на столе. — Начнем с того, сколько их было.

— Есеров-то? — Старик опять, воровато, исподтишка, взглянул на Латышева. Зажмурился, точно отгоняя видение, и, открыв глаза, весело, ясно посмотрел на Фролова — Докладаю: тридцать душ вместе с самим Арчевым, две больших лодки-дощаника, три лошади, три пулемета «максим». Все!

— С нашими данными совпадает… — Фролов побарабанил пальцами по карте, покивал задумчиво. — И куда же они, по-вашему, двинулись? Сюда? — провел ногтем вправо от речной развилки. — К Сургуту? Чтобы уйти на восток?

— Не, не, вверх по Оби оне не пойдут! Лошади обезножели и тащить дощаники супротив течения навряд ли смогут. Я думаю, оне в Березово подались. Идтить намного легче вниз по воде. Можно под парусом, можно на гребях. И лошади отдохнут… Окромя того, похвалялись, что в тамошнем уезде их ждут единомышленники. Баяли, быдто все еще власть тама ихняя. Врут, поди?

— Врут! — уверенно заявил Латышев, не отрываясь от бумаг.

— А не могли они в притоки свернуть? — спросила Люся.

— В притоки? — удивился старик. — Нашто? Чтоб в капкан залезть? Оттель-то как выбираться? Опять же надо назад вертаться, а тута вы и поджидаете… — Он, склонив голову, насмешливо посмотрел на девушку. — Не стратег ты, милая… Хотя, погодь, погодь. Арчев меня все про Ефрема Сатарова выпытывал: где, дескать, его юрта? А стойбище-то Ефрема-ики здеся вот, — поползал пальцем по карте, уверенно ткнул в синюю извилистую жилочку реки.

— Назым, — прочитал Фролов. — Совсем рядом.

— А Ефрем-ики, это кто? — поинтересовалась девушка.

— О-о, — Никифор восторженно закатил глаза. — Это наипервейший человек у тамошних остяков. Старшой. Потому как из шибко знатного рода. Ране-то, в давние времена, пращуры его тутошним местом владели, оттого и прозывается Сатарово…

— Ну, сюда они не полезут, — решительно заявил Латышев и показал на верховья Назыма. — Даже если вздумали на север по суше пробираться. Без проводника — самоубийство. Дебри, топи.

— Проводник-то у них имеется. Хороший проводник. — Никифор неодобрительно хмыкнул, скривился. — Кирюшка Серафимов, аспид. Ране-то он у купца Астахова разъездным приказчиком служил. Поганый человечишко — пройдоха, жулик, страмник, не приведи господь. Но Югру знает, как хозяйский чулан. Всю тайгу облазил, с каждого ордынца по семь шкур спустил…

— Что это вы все время «ордынцы» да «ордынцы»?! — возмутилась Люся и синие, обычно ласковые глаза ее стали темными от гнева. — Неужели вы местных жителей нисколько не уважаете?

— Виноват, привык, — старик смутился.

— Орда идет! — раздался снаружи истошный вопль Егорушки.

Чоновцы разом сгрудились у окон.

Сквозь редкий сосняк у подножья горы пробирались ханты. Мелькали за желтыми стволами деревьев синие, зеленые, коричневые летние малицы и саки, серой массой шевелилось небольшое оленье стадо. Появившись на опушке, люди, не сбавляя хода, сбились в пеструю кучку, которая вкатилась в поселок. Впереди торопливо вышагивал невысокий кривоногий старик в облезлом, клочковатом кумыше. Их остановил Матюхин, перегородив дорогу.

— Начальника давай!.. Где командира? — выкрикнул старик.

Все, кто был в избушке, высыпали на крыльцо.

Толпа загалдела, все возмущенно и гневно глядели то на Фролова, то на Латышева, то на Люсю.

— Пошто, командира, нас опять обижают?.. Пошто русики речных людей грабят? Нету такой закон. Такой закон совецка власть отменила!.. Старый порядка хочешь, кожаный начальник? Што ли, как купец Астаха, стали? Отвечай, красные штаны!

— Люся, переведешь, — шепнул Фролов, и когда девушка, торопливо заправив под косынку светлую прядку, кивнула, сказал негромко и даже глуховато: — Дорогие товарищи местные жители. Никакой речи о старых порядках быть не может. Советская власть отменила их раз и навсегда. — И повысил голос: — Старые порядки хотели восстановить враги трудового народа, то есть ваши и наши враги! — Помолчал, подождав, пока Люся кончит переводить. — Они подняли было кулацко-эсеровский мятеж, чтобы уничтожить завоевания революции, но мятеж этот уже подавлен. — Сутуловатый Фролов выпрямился, расправил плечи. Люся наморщила лоб, потерла пальцами висок, споткнувшись на словах «кулацко-эсеровский мятеж» и «революция», и дала их без перевода. — Правда, отдельные банды этого сброда уползли в тайгу. Уползли, чтобы грабить, чтобы подрывать у трудящегося человека веру в Советскую власть. Но мы поймаем этих недобитков и уничтожим! Больше вас никто обижать не будет. Никто и никогда! Даю вам слово большевика… А чтобы вам жилось спокойно, пока мы не поймаем Арчева, здесь остаются десять человек во главе с товарищем Латышевым. — Положил ладонь на плечо юноши. — По всем вопросам, пожалуйста, к нему. Он представитель Советской власти в Сатарово.

Ханты, настороженно слушавшие Фролова, зашевелились.

— Когда торговать станешь, красный купец? — смело спросил, выступив на шаг, старик в кумыше. — Начальник Лабутин шибко правильно торговал. Посмотрим, как ты торговать будешь. Хорошо будешь — хорошая власть. Плохо — плохая власть. Чего привез торговать?

За его спиной все одобрительно загудели.

Латышев, молодецки взметнув руку, выкрикнул:

— Товарищи остяки! Прошу внимания… Вот вы все нажимаете на то, чего я привез и привез ли вообще? Буду, дескать, торговать — хорошая власть. Не буду — плохая. — Голос его стал насмешливым, ехидным. Молодой командир помолчал и вдруг выкрикнул зло, с еле сдерживаемой обидой: — Вы что же, состояние дел на текущий момент не знаете?! Положение в губернии, как и во всей республике, тяжелое. Очень тяжелое! Сейчас, на четвертом году торжества рабоче-крестьянской власти, когда героическая Красная Армия наголову разбила несметные полчища врагов всех мастей, мировая контрреволюция, в лице Антанты, решила задушить Рэсэфэсээр костлявой рукой голода!.. Ладно, об этом в другой раз. Привезли мы вам товар, — сообщил весело. — Немного, конечно, но… Губернские власти выделили все, что могли: соль, чай, охотничий припас, мануфактуру. — Смущенно заулыбался, развел руками. — Не обессудьте, чем богаты, как говорится…